Хрупкая связь

Джокер Ольга

Всё стоит на паузе. От отношений с Владом до Аслана.

Он по-прежнему забирает Ами из сада и возит её на кружки — теперь без неожиданных ночёвок. А вечером, как и планировалось, возвращает дочь няне.

Это моё решение, чтобы больше не пересекаться.

Если бы я установила чёткие границы с самого начала, ничего катастрофичного не было бы. Хотя сказать, что я об этом жалею, сложно. Наверное, если бы не попробовала, жалела бы гораздо сильнее.

Один мир, в котором я комфортно существовала, рухнул. Другой — строится медленно

и с невероятным трудом. Ощущение, будто меня вырвали с корнем и пересадили в, казалось бы, благоприятные условия, но я никак не могу прижиться.

Значит, нужно искать другую почву, чтобы не увянуть окончательно. Значит, пора что-то менять!

Проблема в том, что я понятия не имею, где будет лучше. Да и будет ли вообще.

Ассистент режиссёра приносит мне какао, когда я почти заканчиваю рабочий день и, замёрзшими пальцами, достаю из кармана телефон. На часах девятый час. Я жутко продрогла на крыше двадцатиодноэтажного здания.

«Амелия дома», — отчитывается Аслан.

«Хорошо. Она поужинала?»

«Да».

«Спасибо».

«И тебе».

Скупые сообщения — лаконичные, без лишних слов и эмоций. Всё логично и предсказуемо, учитывая, что свадьба Аслана уже в эту субботу. Но почему-то после нашей переписки и тёплого какао с маршмеллоу мне вдруг становится холоднее, чем от ледяного ветра на крыше.

Попросив помощи у команды танцоров Илоны, я кое-как загружаю одежду и аксессуары в машину, заполняя багажник и салон почти доверху.

Домой добираюсь не скоро, но, как только переступаю порог, в ноздри ударяет безумно аппетитный, домашний аромат. Желудок тут же напоминает о себе предательским урчанием.

Проходя на кухню, я замечаю няню, расставляющую тарелки, а рядом — Амелию, сосредоточенно рисующую в альбоме красками. На столе — разбросанные кисти, смятые салфетки и яркие капли, растёкшиеся на дереве.

— Всем привет! — радостно здороваюсь. — Как вы тут? Чем занимались?

Я чмокаю Ами в щёку и подхожу к плите, приоткрывая крышку кастрюли со свежим борщом. Готовка не входит в обязанности Надежды Станиславовны — это её личная инициатива, против которой не хочется возражать.

— Я была на шахматах, — рассказывает Амелия, аккуратно выводя кисточкой линии в своём альбоме.

— Как прошло занятие?

— Интересно. Сегодня мы разбирали эндшпиль и решали тактические задачи, — она на секунду отрывается от рисунка и смотрит на меня. — Три я решила правильно, а над четвёртой долго думала, но всё же нашла ответ. А еще успела подсказать Артёму — он не решил ни одной.

— М-м, Артём, значит. Это тот обаятельный парень, которого я видела на фотках?

— Да. Он… шумный и общительный, но не вредный, — добавляет Ами после небольшой паузы, словно тщательно подбирает слова.

Я прячу улыбку, замирая у ящика со столовыми приборами. Имея за плечами неудачный опыт общения с мамой, я стараюсь не отмахиваться от своего ребёнка — выслушиваю даже тогда, когда устала, занята или разговор кажется

незначительным, потому что для дочери важно быть услышанной, а для меня — сохранить хрупкое доверие.

— И как он принял твою подсказку?

— Обрадовался. Сказал, что я очень умная. Но вообще-то я просто внимательная, — заявляет Амелия. — Тёма не сразу замечает хорошие ходы, потому что всё время болтает.

— И тебя это не раздражает? — предполагаю.

Дочь пожимает плечами, не отрываясь от рисунка.

— Иногда. Но когда он молчит, это даже… не знаю, необычно. Ему не идёт быть тихим.

Когда няня достаёт из духовки запечённое мясо с картофелем, я собираю волосы в хвост и быстро мою руки. Не помню, когда в последний раз готовила и первое, и второе, и десерт — из-за жуткой загруженности. Хотя… десерт магазинный. Я сразу узнаю свои любимые заварные пирожные с фисташковым кремом по фирменной обёртке.

— Это Лев купил, — подсказывает Ами, пока я развязываю ленты, чтобы убедиться, что не ошиблась. — После того как я сказала, что ты запросто могла бы слопать целую коробку в одиночку.

Щёки вспыхивают, когда Надежда Станиславовна перехватывает мой взгляд. Мне не пришлось ничего объяснять — я просто поставила её перед фактом, что помимо меня и Влада придётся контактировать с Асланом Тахаевым, биологическим отцом Амелии. Кажется, женщину это не удивило. Но няня воспитывала и Лизу, и Влада, она близка со всеми Гончаровыми, а значит, априори не на моей стороне.

— Насчёт целой коробки это ты, конечно, погорячилась, — нервно усмехаюсь. — Но за презент спасибо.

— Сама ему передашь.

— Угу.

Ами закрывает альбом, вытирает стол и, забрав подставку для воды с кистями, направляется в ванную на первом этаже, оставляя нас с няней в неловком молчании.

— Я могу попросить вас не говорить об этом эпизоде Владу? — спрашиваю, садясь за стол и обхватывая ладонями тарелку горячего борща.

— Разумеется.

— Не то чтобы мне было что скрывать, но ему это не понравится. С недавних пор у нас произошли некоторые перемены. Мой муж… он ревнует. И меня, и дочь.

Надежда Станиславовна, прихрамывая, перемещается по кухне и садится напротив. Её внимательные голубые глаза изучают меня медленно и цепко, словно пробираясь в самую душу.

Я струсила и не призналась Владу, что едва не переспала с бывшим. В тот момент меня даже уговаривать не пришлось — я была готова, без сомнений и угрызений совести.

Ни долгие годы брака, ни всё хорошее, что у нас было, не остановили. Будто я одним махом перечеркнула влияние Гончаровых на свою жизнь.

Муж закатил мне скандал сразу после того, как забрал от Аслана. Впервые я видела, как сильно он злился и волновался, несмотря на мои попытки сгладить ситуацию и успокоить. Уязвлённый, сломленный. И я не знала, как сказать ему о том, что хочу уйти. Единственное, на что меня хватило, — пообещать, что ночёвок с Тахаевым больше не будет.