Хрупкая вечность
Шрифт:
– Ты сделала это? – прошептал Сет.
Сорча едва заметно кивнула.
В его глазах было нечто похожее на благоговение, когда он взглянул на нее:
– Ты будешь навещать меня?
– Я приду проверить, как у тебя дела.
– Хорошо. – Он обнял ее, поспешно, но все же это было объятие – внезапное и импульсивное.
Для нее оно стало раем, которого Сорча не ведала прежде.
– Скажи, с кем я могу говорить обо всем, или запрети мне говорить, - добавил Сет.
– С Ниаллом. С Ириалом. Если хочешь, им можно рассказать. Полагаю,
– А Эйслинн?
Она знала, что Сет задаст этот вопрос, когда узнает правду, но не знала, что это произойдет так скоро.
– Если ты сочтешь, что, скрывая от нее правду, ты поставишь под угрозу ваши отношения, или если тебя ранят настолько сильно, что понадоблюсь я. Если же нет…
– Только с Ниаллом и Ириалом?
Сорча была уверена, что в своей материнской опеке поступает не совсем правильно. Уже. Однако она начала опекать ребенка, который был далеко не ребенком. И она доверилась своим инстинктам, а не логике и не тщательно обдуманным мыслям.
– Ириал любил Ниалла много столетий. Ниалл заботится о тебе и защитит тебя в том мире, поэтому я не стану утаивать от него правду. Если он обо всем узнает, я позволю узнать и Ириалу. У них было достаточно проблем, поэтому я не стану добавлять еще одну. Я хочу, чтобы между ними царил мир. Именно поэтому смертная девочка, в которую они влюблены, находится сейчас не здесь вместе с другими Видящими.
– Ты добрее, чем сама о себе думаешь.
– Смертное влияние… - начала Сорча и замолчала, не сумев солгать. – Мне на самом деле надо узнать, с чем пришел Девлин.
Ее сын наклонился и поцеловал ее в щеку.
– «Влияние» на тебя началось только сейчас, а Лесли свободна уже несколько месяцев.
– Это был дар… тому, кто однажды был моим… - Сорча умолкла. Ее щеки пылали. Она краснела сама, полностью владея собой, и никого из Темного Двора поблизости не было. Ей это нравилось.
– Обычно матери не говорят сыновьям таких вещей, - с добродушной насмешкой сказал Сет, - поэтому я бы предпочел не слушать.
Все это ей положительно нравилось.
– Ниалл защитит тебя в том другом месте, где ты будешь жить, - поспешно добавила она. – Я могла бы…
– Все равно приходи проведать меня. Я буду по тебе скучать. – Сет протянул Сорче руку, чтобы проводить ее к концу тропы, где теперь стоял Девлин.
– Тогда я приду. – Она положила ладонь на сгиб его руки, и они вместе пошли вперед.
Прошел уже месяц, но Эйслинн отказывалась обсуждать то, что случилось в Темном Дворе. Как только Кинан поднимал эту тему, она просто уходила от разговора. Снова слышать о том, что Сет просто бросил ее, было все равно, что заново разбередить незаживающую рану. Ей не хотелось вновь испытывать это чувство, поэтому она с головой окунулась в любовь к своим фейри.
Эйслинн вела себя беззаботно. Танцевала на улицах с Трейси; заговаривала растения по всему городу стать сильными и буйно цвести. От ее постоянного внимания земля и Летние фейри благоденствовали.
Не верил только Кинан.
Но сегодня вечером должно было состояться ежемесячное пиршество, и он лично убедится, что с ней действительно все прекрасно. Было Осеннее Равноденствие, и Эйслинн тосковала по Сету дольше, чем они были вместе. Она не могла провести так целую вечность. Он сделал свой выбор: бросил ее мир, отказался быть смертным, который пытается любить фейри. Отвернулся от нее и от того, что было между ними.
Просто сделай выбор и будь счастлива. Эйслинн провела почти полгода, купаясь в своем горе. Пришло время отпустить его.
Она переходила улицу, чтобы оказаться в парке. В глубине души еще жило воспоминание о том, что владеть парком довольно странно. Но вместе с тем Эйслинн понимала, что фейри владели огромными территориями задолго до того, как нога смертного ступила на землю. Сегодня все странности ее нынешней жизни поблекли в сравнение с одной-единственной правдой, с которой теперь она могла справиться. Я – Летняя Королева.
Кинан ждал ее в парке. Он был ее королем, ее партнером в этом странном мире. В отсутствие смертных, которые могли его видеть, он был самим собой: созданный из обретшего твердость солнечного света, из ставших осязаемыми обещаний.
Он встал перед ней на одно колено и опустил голову, словно был ее подданным. И сегодня вечером у Эйслинн не было возражений. Сегодня ей хотелось быть могущественной и свободной. Она больше не хотела выставлять свое сердце напоказ, не хотела чувствовать, как горе съедает ее живьем. Она была Летней Королевой, и это был ее Двор, а перед ней – ее король.
– Моя королева, - поприветствовал ее Кинан.
– Да, - произнесла она, - твоя единственная королева.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Если таково твое решение…
Их окружали фейри, с ожиданием взирающие на нее, точно так же, как это было год назад, в ту последнюю осень, когда она была смертной. Впрочем, на этот раз Эйслинн намного лучше понимала, каковы ставки. Она, королева фейри, стояла посреди парка, когда лето подходило к концу, а ее король преклонил перед ней колено. На этот раз она понимала, какой делает выбор – возможность полностью принадлежать ему.
Кинан подал Эйслинн руку в знак предложения, которое делал ей на каждом пиру. На каждом шагу он ставил ее перед выбором. И на каждом пиру она принимала его руку, но держалась на расстоянии.
– Начнешь пиршество… со мной? – спросил он.
Этот вопрос уже стал своего рода традицией, ритуалом, с которого начиналась каждая вечеринка с танцами и выпивкой, но едва заметная пауза была чем-то новым.
– Я не могу обещать вечности, - проговорила Эйслинн и вложила руку в ладонь короля.