Хрупкие создания
Шрифт:
– Не знаю, что на меня нашло. – Закрываю глаза и тянусь всем телом. – Вчера все было в порядке. Ну, вы видели.
– Ты как будто его боишься. – Уилл кивает в сторону Скотта. – Стесняешься, что ли?
– У меня вообще-то парень есть, – отвечаю резче, чем следует. Вот бы Анри был здесь, но он сейчас в Парижской оперной школе. Его рукам я хотя бы могу доверять.
Тут же извиняюсь. Не понимаю, что со мной.
Бетт хмыкает:
– Перебрала с алкоголем?
Вчера она все подливала и подливала мне дорогого вина, которое вытащила из маминых запасов. Хотя я отказывалась.
Киваю,
– Надо было сразу спать пойти.
– А ты не пошла? – Бетт удивленно хмурит брови.
– Иногда я танцую по ночам, чтобы уложить все в голове перед сном.
Прикладываю ко лбу руку – с чего это из меня сегодня сыплются откровения? Но я доверяю Бетт. Алек за нее поручился, хотя поначалу я сомневалась. К тому же Уилл – его лучший друг.
– Ноги не держат. – Прижимаюсь спиной к стеклянной стене, за которой улица. Солнечное тепло прогоняет холод, поселившийся внутри. На дворе весна, но я все равно мерзну.
– Что же мне делать? – размышляю вслух.
Бетт и Уилл переглядываются. Они знают, как угодить Морки. Они же здесь давно.
– Соберись, – говорит Бетт, смахивая со свитера невидимую ниточку. – Морки не терпит драм и отговорок. – Она наклоняется и делает растяжку, разогревается, словно пришла сюда не просто посидеть в сторонке. – И постарайся больше столько не пить.
– Бетт! – одергивает ее Уилл.
Слышать это неприятно, но виду я не подаю. Шепчу:
– До вчерашнего я ни разу не пила.
Если Бетт и удивлена, то не показывает этого.
Мне сложно в этом признаться. До того как переехать в Нью-Йорк, к семье моего кузена Алека, и поступить в балетную школу, я только и делала, что танцевала, училась или ждала звонка от Анри, сидя на диване с моей британской приемной матерью. Нью-Йорк совсем не похож на Лондон.
– Не думала, что мне так сильно ударит в голову.
Мне хочется пожурить Бетт за то, что она мне столько подливала, но я этого не делаю. Она ведь мой единственный настоящий друг здесь, в Нью-Йорке. Нельзя же вот так просто все разрушить.
– У всех бывают «не их» дни. – Уилл успокаивающе гладит меня по ноге. Будто это поможет.
На глаза наворачиваются слезы. Я слизываю с губ клубничный блеск и слышу голос матери, которая меня за это ругает. Она всегда говорила, что леди так не делают.
Оглядываюсь, оборачиваясь, и вижу, как Сара Такахаши выполняет подъем, который не смогла сделать я. Морки ей подмигивает.
– Не волнуйся, Кэсси, – радостно возвещает Бетт. – Уилл тебе поможет. Мне вот всегда помогает.
Слово «всегда» она произносит с нажимом. Взгляд Уилла блуждает по студии, словно он следит за мухой.
Бетт дарит мне ослепительную улыбку – такую широкую, что я могу пересчитать все ее зубы. Идеальную, как и вся она.
Меня снова вызывают в центр зала. На этот раз вместе с Уиллом. Чувствую, как Бетт смотрит на него, пока Морки показывает нам следующие несколько па. С болезненной сосредоточенностью, каждый сам по себе, мы запоминаем движения. У нас уходит почти час на то, чтобы вызубрить их, и только потом Морки позволяет нам попробовать самим. Наконец я стою в центре, готовая показать все, на что способна.
Жду, когда зазвучит музыка. Разум
– Следи за музыкой! – кричит Морки.
Руки Уилла на моей талии. Подъем. Он поддерживает меня правым плечом так, словно я ничего не вешу.
– Она же не коробка, Уильям, – говорит Морки. – Она драгоценность. Так с ней и обращайся. Как с самым дорогим, что у тебя есть.
Его пальцы впиваются чуть ли не прямо в кости – Уилл пытается меня удержать.
– Прекрасно, прекрасно! – Морки перекрикивает музыку. – Кассандра, улыбайся!
Улыбаюсь изо всех сил. Смотрю в зеркало, слышу только наставления Морки. Делаем «рыбку» [3] – медленно, грациозно, сосредоточенно. Но что-то идет не по плану. Уилл делает неверное движение, и меня качает назад. Пытаюсь восстановить равновесие, но поздно. Уилл как будто обессилел. Такого раньше не случалось. Поддержки нет, и я падаю на правую ногу.
3
Pas de poisson (фр. буквально «движение рыбки») – прыжок в балете с одной ноги на другую, при котором ноги отбрасываются далеко назад. Танцовщица может выполнять прыжок с поддержкой партнера. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.
Я словно срываюсь со скалы. И лечу вниз, к полу, целую вечность.
Акт первый. Осенний сезон
1. Бетт
Говорят, ожидание слаще, чем то, чего ждешь, так что я планирую насладиться этим состоянием по полной. Мистер К. любит тянуть кота за хвост.
Мы столпились вокруг него в зале Американской балетной школы – скоро он произнесет свою ежегодную речь о «Щелкунчике», в которой огласит распределение ролей. Дважды в год, осенью и весной, студенты заменяют профессиональных танцоров на одно представление в Линкольн-центре. Это испытание наших характеров. Вкус нашего будущего.
По этому списку можно судить, чего ты стоишь в этой школе, главном поставщике профессиональных балерин Америки. Я ст'oю немало.
Мы с Алеком держимся за руки, и я не могу перестать улыбаться. Через пару мгновений я увижу свое имя там, на стене, напротив феи Драже, и тогда начнется моя настоящая жизнь.
Моя старшая сестра Адель танцевала фею Драже шесть лет назад, пока я прыгала по сцене в роли херувима – золотые крылья, губы накрашены помадой моей матери. Тогда ожидание не казалось таким уж сладким. Само действо было гораздо лучше: колючие колготки, сладкий, металлический запах лака для волос, сияющий венец в волосах. Блестки на щеках. Страх перед тем, как выйти на сцену, и лавина радости после. Цветы, поцелуи мамы и руки отца – он поднял меня в воздух и назвал «принцессой». Вот что было лучшим переживанием тогда.