Хрупкое сердце

Чоттопаддхай Бонкимчондро

Все кончилось, остались только страдания

Наступила полночь. Сришчондро сидел в своей конторе один.

Вдруг дверь отворилась и в проеме показался Ногендро с холщовым мешком в руках. Он молча бросил мешок на пол, а сам опустился на стул.

При виде его изможденного, потемневшего лица Сришчондро растерялся и не знал, о чем спрашивать. Ему было известно, что, находясь в Бенаресе, Ногендро получил письмо от отшельника и направился в Модхупур. Обо всем этом Ногендро написал ему из Бенареса, перед тем как тронуться в путь.

Сейчас молчание Ногендро было невыносимо.

Видя, что он не начинает разговор, Сришчондро сам подошел к нему и, взяв за руку, сказал:

— Ногендро, брат мой, почему ты молчишь? Скажи, ты был в Модхупуре?

— Был, — кратко ответил Ногендро.

— Ты не виделся с отшельником? — осторожно спросил Сришчондро.

— Нет.

— Ты ничего не знаешь о Шурджомукхи? Где она?

— Там! — Ногендро поднял вверх палец.

Сришчондро не сказал больше ни слова. Ногендро тоже сидел молча, опустив голову. Потом вдруг встрепенулся.

— Ты не признаешь, что там что-то есть, а я — признаю! — сказал он.

Сришчондро знал, что раньше Ногендро отрицал загробный мир, и понял, что значат его слова теперь. Ногендро понял, что этот мир — плод его любви и страданий. Шурджомукхи нет — это невыносимо. Шурджомукхи там — в этом есть какое-то утешение.

Оба молчали. Сришчондро понимал, что утешать бесполезно. Утешения только растравляют рану. Чужое участие усиливает боль. Он поднялся и пошел распорядиться, чтобы приготовили Ногендро постель; спросить о еде он не решался, подумав, что об этом позаботится Комолмони.

Но как только Комола услыхала, что Шурджомукхи больше нет в живых, она все побросала и, не обращая внимания на маленького Шотиша, выбежала из дома.

Служанка увидела, что Комолмони рыдает, упав на землю, волосы ее разметались по траве, и незаметно подослала к ней Шотиша.

Шотишчондро подошел, сел рядом и некоторое время молча смотрел на мать. Затем просунул свой пальчик под ее подбородок и попытался поднять мамино лицо. Комолмони молча подняла голову. Тогда Шотиш поцеловал мать, чтобы вызвать на ее лице улыбку. Комолмони погладила сына, но не улыбнулась и ничего не сказала. Тогда Шотиш обвил руками шею матери, положил голову к ней на плечо и заплакал.

Кто, кроме всевышнего, может проникнуть в детское сердце и объяснить, отчего дитя плачет?

Бедняге Сришчондро не оставалось ничего лучшего, как положиться на собственный разум. Приготовив закуску, он вернулся к Ногендро.

— Оставь это, — сказал Ногендро, — сядь. Мне нужно с тобой поговорить, ради этого я и пришел сюда.

И Ногендро рассказал Сришчондро все, что узнал от Рама Кришны Рая, и о своих планах на будущее.

— Неужели ты не встретился с отшельником? удивился Сришчондро. — Это странно! Ведь он выехал вчера из Калькутты в Модхупур разыскивать тебя.

— Что ты говоришь?! Где ты отыскал его?

— Это человек большой души, — сказал Сришчондро. — Не получив ответа на свое письмо, он сам отправился искать тебя в Гобиндопур. Он не нашел тебя, зато узнал, что его письмо переслали в Бенарес, где ты его и должен получить. Тогда, не теряя времени и не сказав никому ни слова, этот благороднейший из людей снова пустился в путь. Оттуда он опять приехал в Гобиндопур. Но там о тебе ничего не знали, ему сообщили только, что, может, я что-нибудь знаю о тебе. Он приехал ко мне. Это было позавчера. Я показал ему твое

письмо. И вчера он снова отправился в Модхупур в надежде встретиться с тобой. Вчера ночью вы должны были встретиться в Ранигандже.

— Я не был вчера в Ранигандже, — сказал Ногендро. — Он говорил тебе что-нибудь о Шурджомукхи?

— Об этом я тебе поведаю завтра.

— Ты хочешь пощадить меня. Но то, что я пережил, неповторимо. Говори...

Тогда Сришчондро рассказал ему все, что знал со слов отшельника, о его встрече с Шурджомукхи, о ее болезни и о том, что она почти выздоровела. Многое в своем рассказе он опустил и не упомянул о тех мучениях, которые перенесла Шурджомукхи. Но и сказанного было достаточно, чтобы Ногендро поднялся и в слезах выбежал из дома. Сришчондро хотел последовать за ним, но Ногендро запротестовал, и тому пришлось остаться. До глубокой ночи Ногендро как безумный метался по дорогам. Он хотел только одного — забыться в шумном людском потоке. Но в столь поздний час дороги были пустынны, и он вернулся в дом Сришчондро.

Сришчондро молча сел рядом.

— У меня есть еще несколько вопросов к тебе, — произнес Ногендро. — Отшельник, вероятно, говорил тебе, куда она шла и зачем. Не может быть, чтобы она ничего ему не сказала.

— Какой толк вспоминать об этом сейчас? Ты устал, тебе надо отдохнуть.

— Говори! — повелительно воскликнул Ногендро и сдвинул брови. У него был вид обезумевшего человека, он стал мрачным, словно туча перед грозой.

— Хорошо, я скажу, — согласился испуганный Сришчондро, и лицо Ногендро слегка просветлело. — Из Гобиндопура Шурджомукхи медленно шла пешком по безлюдной дороге.

— Как медленно?

— В день милю, полторы...

— Она не взяла с собой денег, чем же она питалась?

— Голодала, иногда просила милостыню... Ты с ума сошел?! — вдруг закричал Сришчондро и бросился к Ногендро, увидев, как тот, сжав горло руками, пытается задушить себя. — Разве своей смертью ты спасешь Шурджомукхи? — спросил он, держа Ногендро за руки.

— Говори, — требовал тот.

— Пока ты не успокоишься, я не скажу ни слова.

Но Ногендро ничего не слышал. Рассудок уже покидал его. Перед его затуманенным взором возник чудесный образ Шурджомукхи. Вот она сидит на золотом троне. Свежий ласковый ветерок играет ее волосами. Поют птицы под нежную мелодию лютни. У ног ее распустились красные лотосы; под балдахином трона горят сотни лун, мириады звезд. А он стоит в тени поодаль. Все его тело ноет, а демоны все хлещут и хлещут его розгами. Но Шурджомукхи подняла руку, и демоны разбежались в разные стороны.

Сришчондро долго старался привести Ногендро в чувство. Вдруг тот закричал:

— Шурджомукхи! Дорогая! Где ты?

Ошеломленный, Сришчондро буквально оцепенел.

Наконец рассудок возвратился к Ногендро.

— Говори, — снова повторил он.

— Что еще говорить?! — испугался Сришчондро.

— Говори, или мое сердце не выдержит...

— Шурджомукхи мучилась недолго, — продолжал Сришчондро. — Один состоятельный брахман с семьей ехал в Бенарес. До Калькутты они добирались в лодке и остановились перекусить как раз в том месте, где Шурджомукхи прилегла отдохнуть. Жена брахмана разговорилась с ней, узнала, что она тоже держит путь в Бенарес, и, растроганная ее красотой, предложила ехать с ними вместе.