Хрупкое сердце
Шрифт:
— Нам долго не продержаться, — сказал Амиат, — но мы умрем, уничтожая неверных.
В эту минуту мусульмане уже окружили лодку. Трое англичан выстрелили одновременно, — трое смельчаков упали в воду.
Но тем временем подоспели другие мусульмане, они прыгнули в лодку и стали колотить по ее днищу палками и дубинами. В пробоины с шумом устремилась вода.
— Зачем нам тонуть, как овцам? — обратился Амиат к друзьям. — Погибнем как герои с оружием в руках!
И трое англичан бесстрашно вышли из-за укрытия навстречу врагам.
Один из мусульман с поклоном обратился к Амиату:
—
— Нет, мы умрем! — воскликнул Амиат. — Но наша смерть зажжет огонь, в котором сгорит мусульманское владычество в Индии! На земле, орошенной кровью, укрепится знамя Георга Третьего!
— Так умри же!
С этими словами патан [117] взмахнул саблей и отрубил Амиату голову. Но в тот же миг и его собственная голова покатилась по дну лодки — Гольстон отомстил за смерть Амиата.
117
Патан— индийское название афганца.
Мусульмане окружили англичан и принялись колотить их чем попало. Через несколько секунд и Гольстон, и Джонсон упали бездыханные.
К тому моменту лодка Фостера уже скрылась из виду.
Снова он
Но вернемся немного назад. Когда Лоуренс Фостер, настигнутый пулей Рамчорона, упал в волны Ганги, а Протап, захватив судно, скрылся, гребцы с лодки, которая везла оружие, прыгнули в воду и стали искать тело Фостера. Заметив раненого, они быстро втащили его на палубу и сообщили обо всем Амиату.
Амиат нашел Фостера в бессознательном состоянии: он мог умереть в любую минуту, но была надежда и на спасение. Амиат немного разбирался в медицине и принялся лечить раненого. С помощью Бокауллы вскоре была найдена и лодка Фостера.
На сей раз Фостеру не суждено было умереть — Амиат вылечил его. Избежал он гибели и от рук мусульман в Муршидабаде. Но сейчас он выглядел совершенно больным и обессилевшим, решимость и смелость окончательно покинули его. Теперь Фостер больше всего боялся за свою жизнь. От ранения в голову несколько помутился его рассудок.
Фостер приказал лодочникам плыть быстрее: он опасался, что мусульмане настигнут его. Сначала он хотел укрыться в резиденции в Кашимбазаре, но потом испугался, что его могут найти там, и переменил свое намерение. Его опасения не были напрасны, потому что вскоре мусульмане действительно напали на Кашимбазар, захватили и разграбили его.
Лодка Фостера уже миновала Кашимбазар, Форашдангу, Саидабад, Рангамати. Но страх по-прежнему не покидал Лоуренса. Если он вдруг замечал позади какую-нибудь лодку, ему неизменно казалось, что она преследует его. Какое-то маленькое суденышко довольно долго шло следом за ними, и Фостер стал в страхе раздумывать, как же ему спастись. В его воспаленном мозгу рождались тысячи планов. Сначала он решил, что нужно высадиться на берег и спасаться бегством. Но, поразмыслив немного, понял, что бежать не сможет, так как у него не хватит на это сил. Потом Фостер решил броситься в воду и спасаться вплавь, но тогда уж точно конец. И тут родилась новая идея:
Неожиданно у него мелькнула мысль, что мусульман интересуют именно женщины. Он знал, что Долони — бегум наваба. И Лоуренс окончательно уверовал в то, что мусульмане напали на англичан лишь для того, чтобы освободить ее. Значит, если он избавится от этой женщины, то будет спасен! Фостер решил высадить Долони на берег.
— Видишь там вдалеке небольшую лодку, которая догоняет нас? — обратился он к Долони.
— Вижу, — ответила та.
— Это лодка с людьми наваба, они хотят освободить вас.
Имелись ли у него какие-нибудь основания для такого заключения? Конечно нет, все это являлось лишь плодом его больного воображения. Он, как говорится, веревку принял за змею. И если бы Долони немного подумала, она бы, конечно, тоже усомнилась в предположениях Фостера. Но так уж всегда бывает, когда люди очень сильно чего-нибудь хотят, они ничего не видят перед собой и, ослепленные страстным желанием, теряют способность рассуждать трезво. Именно это и случилось с Долони, она поверила его словам.
— Почему бы тебе не передать нас тем людям? Ты получил бы много денег, — сказала Долони.
— Я не могу этого сделать. Если они захватят мою лодку, то убьют меня.
— Я им не позволю!
— Кто станет тебя слушать? — возразил Фостер. — У вас в стране не слушают советов женщины.
От волнения Долони окончательно утратила способность рассуждать здраво, она уже не понимала, что хорошо, а что плохо. Бедная женщина и не подумала о том, что может случиться, если на той лодке окажутся не люди наваба, а кто-нибудь другой. И ее нетерпение послужило причиной больших несчастий.
— Тогда высади нас на берег, а сам плыви дальше один! — попросила она.
Фостер с радостью согласился и приказал пристать к берегу.
— А я из лодки не выйду, — вдруг заявила Кульсам. — Я не знаю, что меня ждет, если я попаду в руки наваба. Лучше я поплыву с сахибом в Калькутту, там у меня хоть знакомые есть.
— Не беспокойся ни о чем, — стала уговаривать ее Долони. — Если я буду жива, с тобой тоже ничего не случится.
— А ты уверена, что будешь жива? — спросила Кульсам и наотрез отказалась сойти на берег.
Долони долго ее упрашивала, но служанка стояла на своем.
— Кто знает, может быть, лодка преследует нас из-за тебя, — попробовал уговорить ее Фостер. — Ты тоже должна сойти на берег.
— Если только ты высадишь меня, я сяду в ту лодку и уговорю их продолжать погоню, — ответила Кульсам.
Испуганный Фостер больше не настаивал. Разлука с Кульсам сильно огорчила Долони, в слезах она сошла на берег.
Близился вечер. Лодка Фостера поплыла дальше и вскоре скрылась вдали, а лодка, в которой, как думал Фостер, плыли люди наваба, приближалась. Долони ждала, что она вот-вот повернет к берегу, чтобы забрать ее, но та продолжала свой путь. Долони решила, что ее не заметили, и принялась размахивать концом сари, но люди в лодке не обращали на нее внимания. Только теперь в голове Долони молнией мелькнула мысль: «Почему я подумала, что это непременно должны быть люди наваба?» — И она стала кричать им вдогонку.