Хрущев: интриги, предательство, власть

Дорофеев Георгий Васильевич

Надежда Сергеевна, не задумываясь, дала положительную оценку Хрущеву.

У Сталина не было оснований не доверять Кагановичу и жене. К тому же он поверил в искреннюю речь Никиты Сергеевича на партконференции.

– Присмотритесь к нему, – сказал Сталин Кагановичу, – у него много наносного, он, судя по его выступлению на конференции, перегибает палку, но это по молодости, это пройдет. Попробуйте его на партийной работе.

Вексель на доверие

Хрущева избрали секретарем Баумановского,

а спустя некоторое время Краснопресненского райкома партии Москвы. Этот взлет вызвал в нем огромный прилив гордости и самолюбования. Он понял, что его заметили, и что ему доверяют, и это доверие нужно оправдать и показать себя. Вспомнился когда-то давно прочитанный им рассказ украинского писателя Винниченко «Талисман». Позже, когда Никита подымится на вершину власти, он будет неоднократно его пересказывать, сравнивая себя с героем этого произведения. Хрущеву нравился этот вымышленный образ, трагикомизма которого он не видел и не понимал.

В рассказе Винниченко речь шла о политических заключенных, среди которых случайно оказался и сапожник Пиня из еврейского местечка. Политические разногласия между заключенными не позволяли им договориться и избрать старосту камеры. После долгой дискуссии решили в качестве компромисса и для потехи назначить старостой скромного и тихого сапожника Пиню. Однако, став старостой, Пиня проявил себя мужественным лидером. Он не только ловко организовал побег заключенных, но и первым, рискуя жизнью, пошел на охранников.

– Вот так и я, – говорил Хрущев, – оправдывая высокое доверие, жертвовал собой.

Говорят, всякое сравнение хромает, а что касается сравнения Хрущева с Пиней, то здесь явный перебор. Пиня, несмотря на политические разногласия, которых он не понимал, спасал своих товарищей и ради этого рисковал жизнью. Никита Сергеевич ради собственной карьеры, ничем не рискуя, а исключительно только для того, чтобы показать себя и свою преданность, уничтожал однопартийцев.

* * *

Заняв пост секретаря Бауманского райкома партии, Хрущев проявил себя ярым разоблачителем «правых». Он, как заправский сыщик, находил их всюду– в торговле, в нефтяном тресте, в наркомате железнодорожного транспорта, в издательстве «Молодая гвардия», в Азотном институте, Московском меховом тресте, на предприятиях… Ему нравилось запугивать людей, вешать на них ярлыки оппозиционеров и расправляться по своему усмотрению. Уже будучи на пенсии, Микоян писал: «Трудно даже представить, насколько недобросовестным, нелояльным к людям человеком был Хрущев».

Это увидит Анастас Иванович и многие другие с расстояния двух десятков лет, а в начале тридцатых годов Хрущева зачислили в ряды бескомпромиссных борцов со всякой оппозицией и «троцкистско – бухаринской бандой». Несмотря на свою прозорливость в политике, Сталин не смог «раскусить» Никиту. Видимо, здесь сказалось доверие к рабочему человеку. Хрущев для него как бы олицетворял весь рабочий класс, и Сталин решил поднять

его на уровень крупного государственного и партийного деятеля. В этом была и определенная необходимость.

Бывшие соратники, работавшие под руководством Ленина, выходцы из богатых и дворянских семей считали Сталина проходной фигурой и создавали всякие фракции, группы и группировки, направленные против него. Сталин находил опору только в кругу менее известных партийных и государственных лидеров, число которых он пытался увеличить за счет рабочих, как в центре, так и в местных партийных организациях. Он увидел в Хрущеве задатки неплохого организатора, а главное – горячего сторонника курса на индустриализацию и коллективизацию страны, против которого откровенно выступали многие бывшие сподвижники. В этом конфликте Хрущеву, рабочему коммунисту, отводилась роль человека, устами которого «глаголет истина». Видел Сталин – не мог не видеть – в Хрущеве и недостатки: горячность, поспешность, непродуманность в высказываниях, но относил их на счет молодости и низкого образования. Эти недостатки он считал поправимыми и предложил Кагановичу взять Никиту Сергеевича под свое покровительство.

– При утверждении его на пост второго секретаря Московского горкома пусть он сам расскажет о своем троцкистском прошлом, а вы потом выступите и скажете, что партия ему доверяет.

Так Хрущеву был выдан вексель на доверие. В будущем у Сталина будет много поводов лишить его этого доверия, но он не сделает этого и будет многое прощать и закрывать глаза на его ошибки, промахи, дремучую безграмотность и невежество. Сталину никогда не придет в голову мысль, что он пригрел клеветника и своего гробокопателя.

Ловкий угодник

Назначение Хрущева секретарем Московского горкома партии удивило многих и особенно слушателей и преподавателей Промакадемии. По городу поползли слухи: безграмотный, демагог, болтун, и вот на тебе – вместе

с Кагановичем правит столицей. Естественно, эти суды-пересуды доходили и до Хрущева. Он закипал, и в его душе зрело чувство мести.

– Это проделки битых и недобитых мной бухаринцев и троцкистов, – шумел он, – я их всех знаю, они завидуют мне и стараются обмазать грязью.

Каганович успокаивал:

– На каждый роток, как это по пословице, не накинешь платок, – говорил он. – Сталин тебе верит.

Первые дни работы в новой должности Хрущев много ходил, ездил и побывал практически на всех предприятиях Москвы. Таким был его стиль руководства.

Он сохранился и до вынужденной отставки. Об этом знали многие. «Он рвался куда-то ехать, лететь, плыть, ораторствовать, быть на шумном обеде, выслушивать медоточивые тосты, рассказывать анекдоты, сверкать, поучать – то есть двигаться, клокотать. Без этого он не мог жить, как тщеславный актер без аплодисментов или наркоман без наркотиков», – вспоминал Д. Шепилов, который во времена Хрущева был секретарем ЦК КПСС и министром иностранных дел.