Хрустальная ловушка
Шрифт:
— Это точно, — с сожалением сказал Звягинцев.
— Вы говорили о логике. С этой точки зрения поведение Ольги совершенно логично: эти ледяные скульптуры как-то странно действуют на нее, от них исходит некая опасность. Я не рассказывал вам… Еще в первый день мы побывали в этом городке. Он произвел тяжелое впечатление на Ольгу, она едва не заблудилась там, и потом — ей показалось, что ее преследуют. Вполне естественно, что она попыталась уничтожить источник опасности. Избавиться от чувства гнетущего
— Вы разбираетесь в психиатрии?
— Совсем не разбираюсь. — Марк настороженно посмотрел на Звягинцева. — Но это элементарные вещи, на уровне статьи в научно-популярном журнале.
— Во всяком случае, ваша версия выглядит довольно стройной. — Звягинцев погладил налитое пивом брюхо. — Такой же стройной, как и ваша жена. Она очень красива.
— Спасибо. Я знаю.
— А палка? — неожиданно спросил Звягинцев. — Палка, которой… Которой она проделала все это? Вы же утверждали, что она потеряна.
— Это утверждал не я. Ольга. Теперь вы видите, чего стоят ее слова.
— Да. Теперь вижу.
— Я надеюсь… — Марк близко придвинулся и заглянул Пал Палычу в глаза, — что вы тоже проявите великодушие.
— Можете на меня положиться, — Звягинцев с тоской подумал о тысяче долларов, лежащих в бумажнике у Марка.
Только раз в жизни ему предлагали взятку — сто пятьдесят долларов и отрез драпа на пальто, — только за то, чтобы он замял дело о краже кроликовой шапки в коммунальной квартире. Тогда Звягинцев от подношений благородно отказался.
— Я был уверен. Спасибо.
— Я все понимаю.
— Нет, вы не понимаете… Я люблю свою жену. Это невыносимо — видеть, как она страдает, как она мечется.
— Насколько я понял, все эти странности в поведении проявились только здесь?
— Да.
— Тогда вам имеет смысл уехать отсюда. Чтобы не обрекать себя на страдания, да и ее не подвергать ненужному психологическому напряжению.
— Я думал об этом. Мы уезжаем. Послезавтра, раньше просто нет рейсов. Я уже заказал билеты. Еще вчера вечером.
— Это правильное решение. Я не хотел бы усугублять… Да и Наталья Владиленовна поступила благородно, но ведь слова из песни не выкинешь. Ваша жена ударила ее.
— Прошу вас…
— Я не хочу сказать, что она опасна, но…
— Да, я все понимаю. А теперь позвольте откланяться, я должен вернуться к ней. Было приятно с вами познакомиться, Пал Палыч. А насчет пострадавших фигур… Я завтра же свяжусь с руководством и возмещу все убытки.
…После ухода Марка Звягинцев просидел в баре еще полчаса. Разговор с Красинским оставил тягостное впечатление.
Больше всего Звягинцеву было жаль Ольгу, и в то же время он чувствовал странное раздражение: как будто эта полукровка с дремлющим в венах безумием не оправдала
Может быть, впервые за свою долгую и, в общем-то, бесцветную жизнь он хотя бы попытался разгадать некую головоломку. Но оказалось, что головоломки вовсе не существует.
Все усилия оказались ненужными и смешными. Этот богатенький Буратино с хорошо выбритым подбородком разложил все по полочкам. Остается только навесить на каждую из них амбарный замок.
И забыть эту историю навсегда.
А также свою второстепенную роль в ней.
Пока Звягинцев тоскливо размышлял об этом, в баре появился еще один персонаж: та самая стриженая кошка, подруга Ольги. Она сразу же отправилась к кеглям и влилась в дружную команду горноспасателей. Никакого уныния на лице близкой подруги, никаких особенных переживаний Звягинцев не заметил.
А кошка неплохо катала шары, она даже обставила лохов Влада и Юрика Серянова. И, кажется, выиграла у них пару пива.
Капиталистический боулинг вызывал у абсолютного совка Звягинцева чувство раздражения. Все это напоминало ему киножурнал «Новости дня» периода застоя. Звягинцев обожал этот киножурнал. Сидя на своем любимом третьем ряду в тогда еще не разрушенном кинотеатре «Балтика» и пожирая в темноте беляши по тринадцать копеек, он с осуждением взирал на расовые волнения и зверства полиции в негритянских кварталах. С не меньшим негодованием он относился к черно-белому изображению чуждой простому человеку роскоши. Кегельбаны тоже были спутниками роскоши. И уже поэтому не принимались Звягинцевым. Равно как и молодые люди, таскающие в своих карманах тысячи долларов. И при этом готовые раскошелиться только на самое дешевое пиво.
Так с кеглей Звягинцев переключился на Марка Красинского. Он любит свою жену, это видно. Он по-настоящему беспокоится о ней. И все же, все же… Что-то странное было в его готовности обсуждать с чужими людьми ее глубоко скрытую от посторонних глаз болезнь. И в совершенно беспристрастном анализе поведения жены. Как будто он знал ответы на все вопросы — даже те, которые Звягинцеву и в голову бы не пришло задать.
Подруга — сука, муж — ушлый малый, Ольга — несчастная женщина.
Вот и весь расклад.
С такой немудреной характеристикой Пал Палыч отправился на боковую. Оказавшись у себя в берлоге, он первым делом разорвал бумажонки с оперативно-розыскными мероприятиями. И брезгливо отмахнулся от генерал-майора, вылезшего из печени: интуиция подвела его и должна быть сурово наказана.
Вот только Володина книга…
«Колыбельная для ежика» была солидарна с генерал-майором, как будто сам Володя что-то пытался сказать ему, свесив свою лохматую голову с небес.
Впрочем, это всего лишь его болезненное воображение.