Хрустальная ловушка
Шрифт:
Синие снежные тени сразу же померкли в ее глазах.
Наверняка педантичный Марк решил получить консультацию на тот случай, если на дражайшую женушку вдруг скопом навалятся шизофрения, циркулярный психоз в маниакальной фазе, сенильный, пресенильный и инволюционный психозы, а также кататония и упорная бессонница.
И снова Ольга почувствовала приступ ярости: похоже, Марк решил добить ее, окончательно свести с ума… Это уже слишком!
Дождавшись, пока Марк скроется за хорошо ухоженным поворотом на трассы, Ольга решительно взбежала по ступенькам и толкнула дверь медпункта.
…Врача
Она познакомилась с ним накануне, когда он приходил в коттедж по самому невинному поводу — простуженное после ночи в горах горло, то ли грипп, то ли ангина, то ли банальное ОРЗ.
Артем Львович, молодой человек лет тридцати, при очках и бритом черепе, придающем ему сходство с Маяковским, сидел в кресле, забросив ноги на стол. Обувь у него была просто загляденье. «Nagelschuhe» [15] , как сказал бы Отто Шриттматтер, бывший немецкий компаньон отца, спустивший в унитаз две очень выгодные сделки. Ольга сильно подозревала, что отец и Отто просто не поделили Инку, и посрамленный немец, наплевав на свой стерильный менталитет, начал откровенно гадить — как раз в духе забойных аргентинских телесериалов.
15
Nagelschuhe — горные сапоги с гвоздями (нем).
Вот тебе и горные сапоги с гвоздями. Этот продвинутый Артем Львович наверняка купил их где-нибудь на распродаже в бесснежном равнинном Ганновере (вероломный Отто Шриттматтер был из Киля). В тесном союзе с гениталиями такие гиперсексуальные сапоги должны производить сильное впечатление на шлюх средней руки. Наверняка все они просят Артема Львовича не снимать обувь во время акта.
Очень демократично, ничего не скажешь. И выглядит он неплохо, особенно хорош череп, испещренный многочисленными шрамами. Такому отпетому врачу хочется сразу доверить все, что только можно, — запущенный цистит, эрозию шейки матки, гланды, тахикардию и болезнь Паркинсона.
Артем Львович совершенно не удивился визиту Ольги, и это сразу насторожило ее.
— Привет, — сказал он. — А мы только что о вас говорили.
— Я знаю. С моим мужем.
— Точно, — осклабился Артем Львович.
— Что порекомендовали? — Ольга решила, что иронический тон будет самым уместным. Ирония — единственная эмоция, которой напрочь лишены душевнобольные.
— То же, что и всегда, — Артем Львович даже не соизволил сбросить ноги со стола. — Аспирин, горчичники, постельный режим и компрессы на ночь. Желательно водочные. Вы напрасно встали, горло — вещь обманчивая.
— При чем здесь горло?
— Ну, когда я осматривал вас, если вы помните…
— Я помню! — Она повысила голос. — Я все помню!
— Охотно верю. — Улыбка Артема Львовича стала еще шире, Ольга даже увидела золотую коронку, загнанную глубоко в пасть. — Только зачем же так кричать? Мы все-таки не в горячем цеху на сталепрокатном заводе. И не на рынке.
Изысканное вальяжное хамство тоже шло ему.
— Что он сказал вам?
— Кто?
— Мой
— За аспирином.
— Врете. У нас есть аспирин. О чем вы говорили?
— Я давал клятву Гиппократа, душа моя. — Он посмотрел на Ольгу прозрачными глазами клятвопреступника.
— Он все вам рассказал, да? — Опять этот приступ неконтролируемой ярости, включающий в свою орбиту не только Марка, но и этот бритый медицинский клистир. Лоб Ольги покрылся испариной.
— Что вы имеете в виду? — Ее плачевный вид все-таки произвел на врача впечатление. Он наконец-то снял со стола свои сапоги.
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду… Оставил меня дома, а сам побежал к вам — уговорить, чтобы вы вкололи мне какую-нибудь гадость.
— Успокойтесь, у вас просто разыгралось воображение.
— Не смейте говорить мне о воображении. — Ярость душила Ольгу, застилала глаза, не давала вздохнуть. Если бы под ее рукой оказался сейчас какой-нибудь традиционный скальпель, еще неизвестно, как бы она им распорядилась.
— К сожалению, я хирург, — Артем Львович с любопытством разглядывал Ольгу. — К тому же малопрактикующий. Ну и патологоанатом по совместительству. А вам, похоже, действительно нужен психиатр.
Он в курсе. Ну конечно же, он в курсе. Дисциплинированный Марк, уже давно мечтавший о карманном психоаналитике для их дома, поделился с этим типом своими опасениями. Все правильно, так и должен был поступить нормальный здравомыслящий человек.
Ольга с ненавистью взглянула на врача и выбежала из медпункта.
…Даже улица не привела ее в чувство: перед глазами плыли круги, сухость во рту, к которой она успела привыкнуть за последние несколько дней, усилилась. Но ярость не проходила, она отступила в мрачные глубины организма и теперь накатывала на Ольгу волнами.
Она с трудом добралась до коттеджа.
Ольга вдруг подумала о том, что забыла взять ключи (ничего подобного с ней не случалось никогда раньше), но ключи бы и не понадобились.
Дверь была открыта, Тем лучше, значит, Марк дома, и теперь у нее будет повод поговорить с ним серьезно.
Марк действительно оказался дома.
Он сидел за компьютером и сосредоточенно набирал какой-то текст: губы его шевелились, а на безмятежном лбу залегла горизонтальная складка.
— Стряпаешь историю болезни, милый? — Голос Ольги не предвещал ничего хорошего. — И что, интересно, мы имеем в анамнезе? Параноидальное состояние? Мания преследования? Навязчивые идеи? Больная желает знать всю правду, перед тем как угнездиться в «желтом доме».
— О чем ты, кара? — Он поднял голову и непонимающе посмотрел на Ольгу.
— Ты прекрасно знаешь о чем! — наконец-то она сорвалась на крик. — Втихаря бегаешь к этому придурковатому плейбою-доктору и стучишь на мое тяжелое психическое состояние. Я видела тебя там.
— У тебя действительно навязчивые идеи, кара, — со скрытой злостью сказал он. — Я устал тебя успокаивать.
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Я даже знаю, что ты сейчас сделаешь. Закончишь строчить донос на меня и отправишь электронной почтой отцу. Пусть знает, что у него дочь-шизофреничка!