Хрустальная пирамида
Шрифт:
Превозмогая головокружение, я попробовал оглядеться вокруг. На столике передо мной стоял сделанный Эриком Бернаром макет пирамиды Бич-Пойнт.
— Нет, так нельзя, господин Митараи! Вы все это разыграли? — Леона стукнула его в грудь.
— Ну как, я прошел кастинг? Может быть, сыграем с тобой вместе в следующем фильме?.. Я хотел увести доктора в тихое место подальше от посторонних глаз. Садитесь, господин Тимоти Дилейни, или Ричард Алексон, хотя, кажется, вам не нравится, когда вас так называют. Если уж вы представляетесь доктором, надо бы немного заняться медициной, хотя бы научиться измерять пульс.
—
— Мистер Холмс, у вас жар? Я Тимоти Дилейни. Тридцать лет живу на Огаст-авеню на окраине Филадельфии и давно веду медицинскую практику. Есть и врачебная лицензия.
— Лицензия, которую вы купили за кругленькую сумму. И документы господина Дилейни тоже. Но вы же не собираетесь провести остаток жизни врачом?
— Не собираюсь! Мне уже много лет. Уйду на покой и уеду за границу. Больше не могу переносить запах формалина.
— Здорово вы говорите, господин Дилейни, хорошо у вас получается. Но это не так. Потому что вы никогда и не пробовали работать врачом.
Дилейни рассмеялся.
— Холмс, с вами что-то не в порядке. Чрезмерно умны, наверное…
— Уже достаточно, господин Алексон. Я все прекрасно знаю. И говорю это не под влиянием случайной догадки. Все проверено точно. Я присяду, и вы тоже берите стул. Исиока, если ты не заснул, принеси-ка сюда тот столик. Госпожа Леона ведь знает, какие сигары по вкусу господину Алексону? Если есть запас, предложите ему.
— Да, есть сигары «Фигаро».
— Отлично. Наконец-то вы сели, потомок английских лордов… Вы меня недооценивали, господин Алексон. Думали, что Холмс — бездарный актеришка, играющий по вашему сценарию?
— Вы о чем?
— Исиока, спасибо большое. Поставь столик туда. Леона, положите на него сигары. И сядьте оба, пожалуйста.
— Господин Митараи, но Ричард умер, мы видели его труп. Он не может быть жив, — убежденно сказала Леона.
Тимоти Дилейни, которого помешавшийся Митараи почему-то называл Ричардом Алексоном, горько усмехнулся.
— Мисс Леона, скажите честно: у мистера Холмса от перенапряжения что-то стало с мозгами? У настоящего Холмса в Лондоне тоже такое бывало. У того-то от кокаина — а этот им балуется? — Ненадолго задумавшись, он засмеялся.
— Как насчет сигары? Вы же, господин Алексон, очень любите «Фигаро». Не стесняйтесь! — Митараи протянул ему сигару.
— Если вы так настаиваете, я закурю, но это будет первый раз в моей жизни.
Врач осторожно взял сигару и поджег ее спичкой.
— Господин Митараи, вы устали, — произнесла Леона. — Я своими глазами видела труп Ричарда.
— Я долго сомневался. Дело раскрыто. Никому не интересно, что за ним скрывается. Если вы устроили все это только для того, чтобы порвать с кланом Алексонов, который терпеть не можете, я готов закрыть на это глаза. Когда мы встретились на вечеринке, я сразу же понял, что это вы. Поскольку знал, что вы обязательно там появитесь. Чтобы устроить всю эту клоунаду. Как я и предполагал, вы пришли. Пожали мне руку. И гордо продемонстрировали результаты дорогой пластической операции и трехмесячных занятий по изменению голоса. Ведь как приятно ни от кого не прятаться… Уважая ваше упорство, я уже готов был закрыть на это глаза. И ваши прощальные слова о Ричарде Алексоне были неплохи.
Пока Митараи говорил, Тимоти Дилейни с беспокойным видом смотрел в сторону и курил сигару.
— В дефолиантах не было необходимости. Не было никакого кризиса либерального общества. Было только своеволие цивилизованной державы и страшное оружие, заполнившее склады и ждавшее применения.
Митараи говорил с напором. Голос его отдавался эхом в холодном вестибюле. Потом воцарилось молчание.
— Поэтому Роджер не должен был родиться.
Молчание затянулось. Мы втроем сидели в холоде.
Врач протянул правую руку с зажатой в ней сигарой и стряхнул пепел в пепельницу. Поколебавшись, оставил сигару на ее краю.
— Вот-вот. Можно вытерпеть многое, но сигара — другое дело. Эти сигары довольно редкие, надо было поменять марку.
Я раскрыл рот. Произошло что-то невероятное. Перед носом пролетела искра от зажженной спички.
— Ричард! Все-таки Ричард?! — закричала Леона.
— Закурив «Фигаро», я как будто заново родился… Леона, я больше всего беспокоился из-за вас. Мы так тесно общались с вами, и я опасался, что вы меня узнаете. Поэтому не хотел к вам слишком приближаться. А в итоге вы не обратили на меня большого внимания.
И он рассмеялся своим характерным смехом.
— И наоборот, я совершенно не опасался этого сыщика. Да, я вас действительно недооценивал. Снимаю рубашку, как говорят в Испании. Я хотел поселиться там навсегда… У нашей великой цивилизации нет никакого будущего.
— Что за невероятный день сегодня, — прошептала
Леона.
Нарушив подавленное молчание, я заговорил по-японски:
— А чей же труп был на седьмом этаже башни?
Леона спросила то же самое по-английски.
— Это, разумеется, был Пол, — сказал Митараи.
— Пол? Пол Алексон?! — вскрикнула Леона.
— Считается, что над семьей Алексонов висело проклятие, и она была вынуждена многое скрывать от посторонних. На нее свалилось множество несчастий.
— Это касается и братьев Пола и Ричарда?
— В нашем деле есть немало факторов, которые сложились только потому, что речь идет о семье Алексонов, окруженной завесой тайны. То же самое и с братьями. Считается, что Пол — старший брат, а Ричард соответственно младший, но так сложилось потому, что в детстве Ричард страдал от какой-то неизвестной тяжелой болезни и пошел в школу на два года позже брата. Однако на самом деле они были близнецами. У старшего, Пола, всю жизнь была борода. К тому же он носил очки. Поэтому никто из посторонних не замечал, насколько они похожи. Но внимательный человек вполне мог уловить сходство их лиц, если представить Пола без усов и очков.
— Но, подожди, Митараи, — я хотел крикнуть, но сдержался и произнес это спокойно, — я не могу понять. В голове все перепуталось! Что тогда с этим масштабным трюком? Ведь пирамиду как насос использовали и воду на седьмой этаж завели? В результате умер старший брат Пол, а младший…
— Исиока, мне жаль тебя разочаровывать, но все это чистая ложь, — сказал Митараи тоном, в котором можно было уловить извиняющиеся нотки.
— Что вы сказали? Почему? Эксперимент был обманом? — воскликнула Леона.