Хрустальная сосна
Шрифт:
Она стояла в углу машинного зала, склонившись к накопителю на магнитной ленте: вероятно, что-то заело в допотопном механизме. Халата на ней не было: старая спецодежда давно истрепалась, а новой больше не выдавали. Короткая юбка поднялась выше предела, золотистые ноги слепили меня. И больше не осталось возможности их игнорировать…
Тихо подойдя сзади, я плотно прижался к ней, одновременно со всей наглостью взяв руками спереди. Настя ничего не ответила - наверное, просто не успела сообразить. И я не слишком хорошо отдавал отчет, что делаю, с какой целью и чем все может кончиться лично для меня. Но, потрогав сквозь одежду ее грудь и не найдя ничего существенного, схватился за гладкие прохладные бедра. Они оказались столь приятными на ощупь, что желание мое - накопленное за долгое время, хоть и сдерживаемое старательно - пересилило все остальное. Удивительно ловко - даром, что имел лишь полторы руки -
Больше она не успела издать ни звука.
Не обращая внимания на реакцию - точнее, на полное отсутствие таковой со стороны ошарашенной Насти - я начал лихорадочные движения. Не заботясь о ее ощущениях, стремясь скорее выплеснуть результат.
Внутри у нее оказалось так широко, что я почти ничего не чувствовал, хотя и был уверен, что все получится очень быстро. И торопился взять ее целиком. Глядя на Настин затылок, покрытый вздрагивающими кудряшками шестимесячной завивки, потискал мягкие ягодицы, ощупал толстенький живот с глубоко втянутым пупком, крепко сжал сверху то шерстистое место, куда судорожно вбивал свою интимную часть, яростными толчками сотрясая ее тело. И наконец запустил обе руки под кофточку, неделикатно смахнул туго застегнутый лифчик и жадно схватил ее груди. Оказавшиеся совсем хилыми, состоящими из одних сосков.
Через несколько секунд я дошел, практически без ощущений, изверг порцию в жаркую глубину - даже не задумавшись, можно ли так делать - и сразу выдернул свою скользкую плоть. Не слушаясь меня, она продолжала работать: горячо пульсировала, напоследок выбросив несколько молочных струек на серый металлический фальшпол. Но желание уже полностью спало, и эта чужая, мокрая, некрасивая женщина сделалась противной. Особенно неприятно ударил ее запах. И хотелось скорее бежать.
А кругом все оставалось обычным; по-прежнему натужно жужжал неисправный накопитель - который, надо сказать, заело в наиболее подходящий момент…
Стреноженная бельем Настя - то ли с ступоре от случившегося, то ли ожидая чего-то еще - продолжала стоять, не одергивая юбку. И пока я, плохо управляясь не до конца привычной левой рукой, приводил себя в порядок, из нее медленно поползла обратно моя жидкость, прокладывая путь по ляжкам. В воздухе отвратительно пахло только что свершившимся совокуплением. Я забрызгал-таки все вокруг; везде блестели мутные шлепки, на ее не очень свежих трусах уже потемнели впитавшиеся пятна. В черных длинных волосах, что непотребно торчали между Настиных ног, застряли тягучие беловатые капли. Что-то блестело на ее толстых икрах, на ягодицах и почти на спине; и даже на задранной юбке повисло нечто, напоминающее жидкий плевок…
От вида этого мне стало дурно. Все связанное с сексом казалось мне сейчас невероятно мерзким и вызывало позыв к рвоте… Я спешно покинул машинный зал, плотно закрыв дверь, и тут же ушел домой. Из меня все еще сочились остатки, которые я побрезговал слить в Настю, белье мое сделалось мокрым и гадким. Я сбросил с себя все прямо на пороге квартиры, а потом долго плескался под душем, в несколько приемов отмывая с себя запах ее тайных мест - который, казалось, въелся в тело и обволок меня с ног до головы. Все событие, на описание которого ушло бы гораздо больше времени, в реальности произошло так молниеносно, что я даже не успел по-настоящему насладиться телом этой женщины. Правда, если признаться честно, наслаждаться было нечем. При контакте оно оказалось вовсе не привлекательным: не то чтобы совсем увядающим, но совершенно неаппетитным. Настю стоило рассматривать как объект эстетического удовольствия - ноги ее издали смотрелись великолепно - а не сексуального. И половой акт с нею принес мне скорее умственное, нежели физиологическое удовлетворение. Прежнее желание основывалось на иллюзиях.
Кроме того, я с констатировал, что до сих пор ничего не понимаю в женской сущности. Я знал, что Настя семейная и сугубо положительная, я не видел с ее стороны малейших намеков на возможность побочной связи - ни со мной, ни с кем бы то ни было из сослуживцев. Набрасываясь на нее, как голодный волк, я руководствовался инстинктом. Рассудок молчал. В принципе я должен был сразу получить по физиономии. Но я взял ее легко и неожиданно. Ураганный налет обошелся без всякого насилия или принуждения: я просто сдернул с нее трусы, и она отдалась, не сопротивляясь. Такой парадокс не укладывался в мое сознание…
Я
Ее я тоже видел в последний раз. Вскоре я навсегда покинул ВЦ, наши пути больше не пересекались и я ее даже не вспоминал. Сам этот случайный мой выверт вспоминался потом с легким стыдом. Стыдом за столь небрежное, потребительское отношение к ни в чем не повинной женщине. И… и, как ни странно, некоторым чувством неловкости перед Викой - которая удовлетворяла меня во всех отношениях и не давала повода искать себе замену.
Всего один раз "изменив" Вике, я понял, что это бессмысленно. Конечно, справедливости ради стоит признать мое необъективное отношение в несчастной Насте: по сути, я не занимался с нею сексом, а лишь использовал ее как живую дырку, куда торопливо спустил продукт давнего вожделения.
Но ведь я много раз бывал с Викой точно в такой же позе, и испытывал при этом невероятное наслаждение, и не спешил выйти из нее, и ощущение липких струек, прокладывающих дорогу между нашими соединенными телами, было не противным, а ужасно приятным… Дело было не с позе и не в методе - а именно в том, что любая женщина просто изначально оказалась бы для меня хуже Вики. Мы с нею оказались просто созданными друг для друга. В постели нам было прекрасно, а со временем становилось все лучше, потому что мы узнавали и учились предугадывать самые тайные желания. Но Вика никогда - даже в самых крайних случаях, когда мы встречались слишком поздно и чересчур уставали от свидания, или просто внезапно испытывали желание задремать в объятиях друг друга, чтобы, едва проснувшись, тут же продолжить занятие сексом - не оставалась у меня ночевать. В любое время она возвращалась к себе, в свой неведомый, не известный мне дом.
Обычно все происходило, как в самый первый раз. Набегавшись голыми по квартире, наигравшись и насытившись несколько раз до изнеможения, мы выбирались из постели и шли в душ. Иногда повторяли там все то же самое напоследок. Потом неторопливо пили кофе на кухне без далеко идущих целей. Потом Вика быстро приводила себя в порядок, целовала меня в щеку и уходила. Запирая за ней, я слышал, как медленно затихает на площадке звонкий цокот ее каблуков. До следующего свидания.
Я совершенно не знал, как она живет вне меня и чем заполнена ее жизнь в те дни, когда я ее не вижу. Мы не перезванивались просто так, не поздравляли друг друга с праздниками и днями рождения. Мы выходили на контакт в единственном случае: когда кому-то из нас хотелось заняться сексом. Возможно, она встречалась так не только со мной; возможно, в ее жизни был и еще какой-то мужчина, а может быть, и не один. С тем же успехом и я, встречаясь с ней, мог параллельно иметь еще нескольких любовниц - только мне этого было не нужно; мне хватало одной Вики, а все остальное время занимала работа. Мы никогда ни о чем не спрашивали друг друга. Мы жили взаимным влечением наших тел, не делая ни шага в сторону. И я очень быстро понял, насколько права была Вика, отказав в глупой и внезапной просьбе выйти за меня замуж. Насколько мудра была она вообще в своем понимании интимных отношений. На моих глазах возникали и разрушались новые браки среди моих знакомых и сослуживцев - а мы с Викой продолжали встречаться, не чувствуя хода времени и не привыкая друг к другу. Вероятно, ее теория о несовместимости брака и нормальной половой жизни имела-таки разумный смысл. Во всяком случае, для большинства людей. Хотя и в наших отношениях уже стало проявляться нечто напоминавшее брак. В смысле того, что даже наш секс вошел в некоторое привычное, хотя и неизменно приятное русло. Конечно, в более поздний период, когда я обзавелся современной техникой, мы иногда включали видеомагнитофон и пытались копировать акробатику из порнофильмов. Иногда устанавливали видеокамеру и запечатлевали собственный половой акт. А потом - обычно в тот же день - тихо сидели рядышком на диване и смотрели снятый фильм, сопереживая самим себе на экране. Но обычно мы развлекались так довольно редко; наши с нею занятия любовью принимали все более спокойный и устоявшийся характер. И совсем редко мы занимались экспериментами, которые рождены были в первые месяцы нашей связи сексуальным опытом Вики и ее буйными фантазиями.