Хрустальная сосна
Шрифт:
– Одного не понимаю, - вдруг проговорила Вика.
– Чего ты в этой Катьке нашел?
– Я? Нашел?!
– переспросил я, пораженный крутой сменой темы и тому, что Вика, оказывается, заметила мое платоническое влечение к Кате.
– Ну да. Я же не слепая - все вижу. Как ты стараешься около нее оказаться, и как смотришь на ее, когда поешь, и вообще… Я промолчал. Мне не хотелось говорить о своих чувствах к Кате.
Потому что мне казалось: эта тема слишком трепетна, чтоб ее обсуждать.
– Зря ты, Женя, силы тратишь…Она не видит ничего и ты ей не нужен…
– Я и не говорю, что кому-то должен
– С чего ты взяла? Жене я своей нужен, и мне этого достаточно. А тут…
– И с тобой она бывает лишь потому, что дружок твой постоянно около тебя, - продолжала Вика.
– А так видел бы ты ее.
– Какой дружок?
– искренне удивился я.
– "Какой-какой"…- передразнила Вика.
– Славка твой ненаглядный.
– А причем тут Славка?
– Притом, - она вздохнула.
– Господи, какой же ты глупый, однако… Как и все святые, впрочем.
Я молчал.
– Они же каждую ночь до утра гуляют. Ты что - не замечал?
– Да ну… Откуда ты взяла…
– Взяла уж… Сегодня, например. С кем она пошла - с тобой сюда, или с ним за реку?
Мне было нечего возразить.
– Так-то вот… А ты к ней…
– Но мне-то что, - с деланным равнодушием протянул я, хотя слова
Вики насчет Кати и Славки что-то больно перевернули во мне.
– Я - ничего… Полынь-то твоя где?
– спросил я, обрывая этот разговор.
– Да на черта она мне сдалась! Я не за ней сюда пришла.
– Не за ней… А зачем же?
– глупо удивился я.
– С тобой хотела побыть… И поговорить, дурачок!- засмеялась Вика, медленно поднимаясь с сена.
– Ну ты даешь!
– искренне восхитился я, впервые в жизни столкнувшись с такой женской хитростью.
– Даю, - засмеялась она.
– Только не всем. И некоторые не берут…
Зайдя сзади, она прижалась по мне, опять обжигая меня мягким и непозволительным прикосновением. Обняла, прижалась щекой, щекоча своими волосами. Я молча поймал ее запястья и осторожно сжал их, словно хотел передать ей нечто, невыразимое словами.
– Женя… - прошептала она, положив голову на мое плечо.
– Ты такой хороший… Если бы я…
– Что "если бы"?
– уточнил я, послушав ее молчание.
– Да нет, ничего… - пробормотала Вика.
– Не слушай меня… И забудь все, чего я тебе тут наговорила.
Я молчал, зачем-то прижимая к себе обнимавшие меня руки.
– Возвращаться пора… - вздохнула Вика.
– Пойдем мою футболку искать, я ее швырнула где-то, уже не помню… А то в таком виде в лагерь не вернешься.
– И трусы, кстати, тоже, - добавил я.
– Абсолютно верно, - согласилась Вика.
– Без трусов меня туда просто не пустят.
Славка и Катя вернулись из-за реки позже нас. Никакой земляники они, естественно, там не нашли. Косоглазый Степан то ли наврал, то ли просто перепутал время, когда видел эту землянику.
Однако никакого огорчения на их лицах я не обнаружил. Напротив, они казались довольными и умиротворенными. Славка шутил и смеялся даже больше обычного.
Глядя на них, я вспомнил слова, сказанные Викой. Мне это было не очень приятно. И дело заключалось не в ревности; я не мог ревновать Катю, тем более к своему лучшему другу Славке… Однако в душе у меня остался какой-то неприятный осадок.
*8*
Вечерняя
По идее она должна быть оказаться даже не такой изнурительной: все- таки зной спадал, солнце клонилось к закату. Но с самого начала смены я чувствовал усталость. Потому что хоть и не работал днем, но полдня мотался по жаре. Сейчас больше всего мне хотелось отдохнуть в холодке, а не работать. Голова гудела, налитая знойной тяжестью. Завтра все утро буду отсыпаться, как Аркашка с Володей, -думал я, оттаскивая какой-то чрезмерно тяжелый мешок с горячей мукой.
– Даже на завтрак не встану…
Неимоверно досаждали комары. Гораздо более злые, чем слепни, к тому же подлетавшие неслышно в грохоте привода. Маленькие и желтые, они отличались от тех, что вились каждый вечер вокруг костра. И кусали они больней, чем самый крупный овод. К тому же, едва начало смеркаться, Николай включил прожектор на столбе возле распределительного щита. На свет комары слетелись тучей. После часа вахты на мешках все тело горело, превратившись в один сплошной укус. Я с невыразимым облегчением отошел от горловины, передав очередь Володе.
У бункера было легче. Тем более, что к вечеру привезли три тележки чрезмерно длинной, неизрубленной травы, которую приходилось дополнительно пропускать через измельчитель. Угрожающего вида красный агрегат, стоявший справа от бункера. Стоило бросить в него охапку травы, как он загребал, перемалывал в ревущей утробе и с воем выплевывал из кривого хобота длинную зеленую струю. Подносить траву к измельчителю было гораздо ближе, чем кидать в бункер; а Николай нацелил хобот так удачно, что готовая масса распределялась равномерно. Такая работа казалась почти приятным развлечением. Но Аркадий непрерывно и мрачно чертыхался. Час Володиной вахты пролетел быстро. Мы едва успели загрузить бункер во второй раз, и Славка, взяв банку, пошел за водой на скважину - несмотря на вечерний час, нам, как всегда, хотелось пить. Я взглянул на часы: в нашей бригаде я наблюдал за ходом времени - и тронул Аркашку за плечо.
– А я ногу вилами ушиб, - спокойно заявил он, глядя на меня ясными даже в темноте глазами.
– Не могу у мешков стоять, мне полежать немного надо. Подождем, пока Славик вернется, он Вовку и сменит.
– Славка не скоро вернется, знаешь же! А Володю менять надо. Ладно, хрен с тобой - придется опять мне идти.
– Почему ты пришел?
– возмутился Володя.
– А где этот хрен бородатый?
– Говорит, ногу ушиб - стоять не может… Иди отдыхай, я поработаю.
Володя молча пожал плечами, уступая мне место. Аркашка лег на кучу травы и не поднимался до конца смены. Мы пахали втроем. Меняли друг друга уже через полчаса, потому что стоять у раздатчика по часу не хватало сил. Казалось, сама техника в этот вечер была против нас. Отсыревшая трава застряла в поднятом бункере. Пренебрегая не для нас писанными правилами техники безопасности, Славка взял вилы и полез в стоящий торчком кузов, балансируя на тонкой перекладине над грохочущем подавателем. Потом перегрелся барабан и его заклинило на роликах: трава оказалась тонкой, а Николай не уменьшил вовремя подачу солярки в камеру сгорания. Пришлось останавливать весь агрегат, чтоб он остыл и лишь потом запускать снова.