Хрустальная сосна
Шрифт:
– Чем это тебя так?!…- в ужасе спросил Славка.
– Не знаю…- хрипло пробормотал я, чувствуя, как начинает кружиться голова, а к горлу подступает тошнота.
Началась суета. Появился дядя Федя, что-то сдавленно бормотал лишенный присутствием Кати возможности кратко выражать свои мысли. А я стоял и смотрел отстраненно. Слава богу, все обошлось, ничего страшного не случилось. Мои пораненные пальцы - сущая ерунда; крови было не много, и боль казалась терпимой.
Я еще не мог пережить в себе промелькнувшие секунды. Откуда взялось совершенно нереальное ощущение обстрела, снарядов, линии огня?… Впрочем, однажды
– …Ножи, мать их так, и этак и через протак…-сдавленно ревел дядя Федя, что-то выискивая в пыли возле автобуса.
– Треснули в барабане, чтоб им…
Он поднял тяжелый металлический обломок, облепленный травяной грязью, - который валялся примерно там, где Катя минуту назад пила воду из банки. Потом нашел такой же, чуть поменьше. И наконец подобрал третий, самый большой, килограмма на полтора - он валялся в нескольких метрах от нас. На нем не осталось пятен: кровь, наверное, выступила спустя секунду после удара - но я знал: это именно*тот самый* осколок… Я представил что прыгнул медленнее, не успел прикрыть Катино лицо… Меня передернуло и голова закружилась еще сильнее.
Мне все стало ясно: в измельчителе разлетелись ножи. Заточенные стальные бруски, что привинчены к бешено вращающемуся барабану… Катя стояла, молча глядя на мою порубленную руку.
– Этот ваш хитромудрый долбогреб в белой кепке, растак его и этак, - уже не стеснясь, матерился дядя Федя.
– Вчера вилы туда захреначил. На них нож, зазубрился, потом треснул. И на холостом ходу кусок оторвался… Бить начало, следом другие пошли… Он подкинул на ладони кусок металла.
– Как бомбы жахнули, мать их… Убить запросто могло если б по голове кому попало…
– Вилы, фуилы!!!
– злобно передразнил его подбежавший Володя.
– Не перекладывай, дядя Федя с больной-то головы! При чем тут вилы! Всю вашу троегребаную технику давно пора по ресурсу списать к ешкиной матери. Это еще поразительно, что до сих пор ничего не произошло.
– Ладно, все целы, и то хорошо, - примирительно пробормотал дядя Федя.
Я молча показал ему свою руку. Кровь уже капала на землю. Дядя Федя беззвучно выругался. Славка судорожно сглотнул и в один миг сделался белым, как бумага. Володя скрипнул зубами.
– Надо йодом залить, чтоб заражения не было, - сказала Катя.
– И поскорее. Где у вас тут аптечка? Дядя Федя непонимающе смотрел на нее.
– Аптечка где?
– отрывисто переспросил Володя.
– Бинты, и все такое?
– В столовой у Клавки было вроде что-то…- нерешительно ответил дядя Федя.
– Пошли!
– Катя схватила меня за здоровую руку и потащила за собой.
Перед глазами дрожал туман. Рука саднила. И крови становилось больше; она горячими струйками стекала по пальцам и, казалось, я слышал стук падающих в песок капель. Я поднял ладонь повыше, надеясь остановить кровотечение. Изменив направление, она потекла вниз по запястью, под рукав рубашки, по локтю и ниже… Меня мутило все сильнее, точно я испугался вида собственной крови. Да что же за черт возьми, неужели я мог так раскваситься от несерьезной раны?! Я пытался успокоиться, но перед глазами все слоилось и качалось, а у ушах, вытесняя прочие звуки стоял медленный тягучий звон. Временами начинал меркнуть свет, как в кино перед началом сеанса - не зная ощущения, я догадался, что начинаю
В столовой действительно белел на стенке ящик с красным крестом.
Но там не оказалось ничего, кроме аккуратно уложенных сине-розовых пачек "Беломора"
– А где медикаменты?
– почти крича, спрашивала Катя.
– Где бинты хотя бы? Не видите - человек ранен?!
– Медицина… Было все, было когда-то…- пожала плечами горластая тетя Клава.
– Не помню, куда делось, наши-то ничем не пользуются, так все проходит. И ты чего орешь? Вон он какой здоровой у тебя! Три к носу - и до свадьбы заживет!
– А медпункт где у вас?! Или даже медпункта нет в вашем проклятом колхозе?!
– Почему нет? Все есть. Фершал есть. Не в этой, правда, деревне. А в дальней. Той, что за железкой. Вот у него вся медицина в порядке имеется.
– Имеются у него, как же… Вот что, - решительно сказала мне
Катя.
–
Сейчас ты отправишься в лагерь. Найди мой рюкзак - у девчонок спроси - там мешочек полиэтиленовый в кармане. И йод, и бинты, и перекиси бутылка…
– Да у меня у самого все есть, - перебил я.
– Только как я ребят вдвоем тут брошу?
– Ты что - сдурел?! Посмотри на свою руку! Ты же кровью истечешь!
Ее остановить надо! И обеззаразить!
Мне не надо было смотреть. Я сам чувствовал, как переполнив локтевой сгиб, кровь сползает ниже и затекает уже подмышку…
– Ну ладно…- согласился я.- Пожалуйста, сбегай к агрегату и скажи ребятам, что я не вернусь… А я в самом деле пойду в лагерь…
– Не пойдешь, а поедешь! Сейчас мы машину найдем!
Опять схватив, как маленького, Катя и поволокла меня к гаражу, где стояло несколько машин. Шофера, заранее съехавшиеся на обед, уже стояли в тени кузницы. Лениво болтали, курили, лузгали семечки.
– Товарищи! Довезите, пожалуйста, раненого до лагеря!
– обратилась она к ним, глядя из-под косо сидящих, наверное поврежденных-таки падением очков.
Шофера смотрели, кто с удивлением, кто с любопытством, но никто ничего не сказал.
– До лагеря…- повторила она.
– Это недалеко, возле парома.
– Сам дойдет, - ответил за всех один, здоровый парень в клетчатой рубахе, расстегнутой до пояса на безволосой, по-бабьи гладкой груди.
– Чай, не в ногу ранен-то!
И вся компания беззлобно захохотала, найдя шутку очень удачной.
– Ну пожалуйста, довезите, - продолжала упрашивать Катя.
– Рука ранена, не нога… Но ведь обработать скорее надо, а то заражение может начаться! Трава, земля…
– Хилые вы городские…- мужик постарше поморщился, старательно сплевывая прилипшую к нижней губе шелуху.
– Ладно, после обеда довезу. По пути будет.
– Мы хилые?! Мы городские?! Которые на ваших раздолбанных агрегатах работаем?!
– закричала Катя.
– В то время, как вы в тенечке прохлаждаетесь!
– Наплевать на них, Катя, - тихо сказал я.
– Сам дойду, я нормально себя чувствую…