Хрустальная сосна
Шрифт:
– Послушай, Женя… - вдруг тихо спросила она.
– Когда… Когда ты в последний раз был с женщиной?
– С женщиной?!
– изумленно переспросил я; меньше всего я думал сейчас о таких вещах.
– Не помню… Кажется, в начале июня… Да, или даже в конце мая…
– Господи, какой ужас… - всплеснула руками Виолетта.
– Как ты живешь? Разве можно так жить?
– А что - это так важно?
Я в самом деле давно уже не задумывался об этом.
– Для мужчины в твоем возрасте это не просто важно, а имеет самое главное значение…
– Но… Но жена уехала… И не возвращается. И…
– Вот это уже неважно, - твердо ответила Виолетта.
–
– С женщиной… - растерянно повторил я.
– Но… Но у меня практически не осталось женщин, с которыми бы я общался… В последнее время я общаюсь только с тобой…
– Только со мной, - задумчиво проговорила она.
– Только… А ты хочешь меня?
– Да, - ответил я, не задумываясь, потому что в общем это было правдой, несмотря на ее возраст и наше давнее знакомство.
– Хочу. Тебя.
– Если действительно хочешь -бери…
– Когда и где?
– смеясь, спросил я, не придавая разговору значения.
– Здесь. И сейчас.
– Ты… серьезно?… - проговорил я враз севшим голосом.
Вместо ответа Виолетта подошла и, задумчиво улыбаясь, наступила на мой стул, уперлась коленом мне в грудь, точно хотела взобраться куда-то повыше. Продолжая улыбаться, неторопливо отвела свою черную шелковую юбку - так, что медленно обнажилась вся ее нога. Выше, выше, еще выше - пока не показался плотный край той части колготок, которая никогда не открывается на полностью одетой женщине… Вид этой потаенной, не предназначенной чужому взгляду детали ударил меня наотмашь, и я вдруг ощутил запах - когда-то знакомый, но совершенно забытый запах капрона, нагревшегося от живого женского бедра…
– Хочешь меня?
– совсем тихо проговорила Виолетта.
– Так возьми тогда скорее.
Дрожащими руками я обхватил ее толстую ляжку. Я все еще не воспринимал происходящего всерьез, но прикосновение к женскому телу - само осязание которого я уже практически забыл -пронзило внезапным, ошеломляющим желанием.
– Да…- пробормотал я, не в силах оторваться.
Виолетта шагнула к столу, на ходу вынимая из сумочки платок и стирая помаду с губ. Это простой, однако совершенно понятный по назначению жест заставил поверить в возможность невозможного. Через секунду она уже сидела на моих коленях, разведя ноги и прижавшись ко мне животом. От ощущения теплой и близкой тяжести у меня кружилась голова. Я поцеловал ее сначала несмело, давно разучившись это делать. Она отозвалась жадно, прикусила мне губу - и я вспомнил, как надо целовать женщину, которую хочешь и которой будешь обладать, и закрыв глаза, впился в нее…
Голова кружилась. Я обнимал Виолетту, притискивая к себе. Большой бюст ее, зажатый между нашими телами, мешал контакту; уже веря во все, я осторожно прикоснулся к нему здоровой рукой. Виолетта вздрогнула. Грудь ее оказалась очень мягкой.
– Ой, я чувствую, что ты в самом деле меня хочешь, - тихо засмеялась она, оторвавшись от моих губ.
– Я сейчас, сейчас… И ушла куда-то за спину. Я слышал шуршание ткани и боковым зрением видел, как на соседний стул летят скомканные колготки, трусы и еще какое-то женское белье. Плохо соображая, что сейчас произойдет, я все-таки расстегивал брюки…
– Ого!
– сказала Виолетта, вернувшись и оценив ситуацию.
Подобрав юбку, она приподнялась надо мной. Вид ее голых ног невыносимо, просто вызывающе контрастировал с затрапезной рабочей обстановкой нашей комнаты -стенами,
Пока я еще не открыл ничего особо тайного, даже наверняка имевшийся островок волос в низу живота был скрыт юбкой - но мне хватало ее ног, оголенных бесстыдно и как-то жадно. Один их вид вызывал такое возбуждение, что меня уже трясло, словно в лихорадке.
– Дверь… Запереть?… - прошептал я.
– Не надо… - таким же шепотом ответила она.
– Кто-нибудь вернется, стучать начнет, хуже будет… А так - мы с тобой тихо, никто и не заметит, если войдет… А мы успеем…
– А ты… Успеешь… соскочить с меня?
– Зачем?
– не сразу поняв, перепросила Виолетта, и тихо засмеялась.
– А, ты об этом… Не бойся; в моем возрасте уже ничего не опасно. И все, что я от тебя получу, пойдет только на пользу… Она взяла мою плоть, чтобы направить в себя. Первое касание ее твердой, очень горячей руки едва не лишило меня сознания. Я уже забыл, как бывают с женщиной, и внезапно испытанное чувство пробило насквозь, обдав сразу и жаром и холодом. Я плыл в тумане; Виолетта управлялась самостоятельно. Казалось, ей никак не найти нужного положения - но вдруг, совершенно неожиданно, я ощутил себя в ней. Ощущение входа в женщину было таким острым, что у меня опять потемнело в глазах - будто я впервые в жизни был с женщиной и впервые вошел в нее, и мне только предстояло познать ее до конца… То есть нет - с самой первой женщиной мои ощущения были, кажется, не такими сильными. Тогда мною владел скорее запоздалый страх, нежели вожделение. Сейчас я был готов просто умереть от переполнившего избытка чувств.
Плавая в невесомости, я шарил руками по ее телу. Мне хотелось осязать одновременно ее всю - гладкие колени, и ровные бедра, и мягкие ляжки, и придавившие меня ягодицы, которых я не видел, а лишь ощущал на себе тяжесть где-то под смятой юбкой. И грудь - великолепную Виолеттину грудь, что колыхалась перед глазами. Я схватился за нее, пытаясь устранить разделявшую нас одежду…
– Сейчас я тебе помогу…- прошептала Виолетта.
– У меня комбидресс, тебе неудобно будет…
Что- то где-то расстегнув, она задрала до подбородка край своей трикотажной кофты, ослепив меня чернотой лифчика над желтоватой полоской голого живота.
– Сейчас, сейчас, - продолжала она, в то время, как я нетерпеливо пытался сорвать последнюю преграду.
Заведя руки за спину, она щелкнула застежкой, и черные чашечки улетели, и сокровища обрушились на меня. При моем мизерном опыте я никогда не видел по-настоящему грудастых женщин, лишь теоретически представляя себе возможные варианты. И одетой Виолетта не производила впечатления. Но сейчас ее мягкое богатство превзошло все мои домыслы: каждая грудь оказалась размером с мою голову и не верилось, что такая огромная масса секунду назад пряталась в бюстгальтере средних размеров. К ней хотелось припасть губами и сосать сладкое молоко - потому что такое роскошное творение природы не могло оказаться пустым…