Хрустальная ваза
Шрифт:
Настя облегченно вздохнула и к Любе в кухню пошла.
— Так, — говорит Машина, набивая трубку.
Настин отец молчит.
— Тебя Романом звать, кажется? — спрашивает Машина.
— Звали Романом, иной раз Иванычем, — отвечает Настин отец.
— Ну, я церемонии эти не люблю. Я по имени называю людей, а отчество можно и мимо… Ты зачем же пришел-то?
— Как это — зачем? Раз мой ребенок у тебя, то…
— То что?
— То должен я его обратно взять. Девчонка-то
Машина пыхнул трубкой.
— Так как ты дурак, то разговаривать я с тобою долго не буду, — говорит Машина Роману. — Пойдет она с тобою — бери, а не пойдет — убирайся сам! Бить ты ее тут не станешь.
— Зачем бить?.. Бить нечего своего ребенка. Не пойдет — пусть тут живет, у тебя, а только… — замялся Роман.
— Ну, говори, говори, не стесняйся, — подбадривает Машина гостя.
— Только тогда пусть она мне представляет в месяц по десятке, что ль…
— Это за что ж она должна представлять тебе? Десятку-то эту?
— А как я отец ее, вот за что. Кормил же я ее махонькую али нет?
— Ага, вон оно что! Я сразу-таки почувствовал, что не дочь тебе нужна, а деньги. Так оно ведь и вышло. Ах ты разбойник, разбойник! Какой же ты отец, а? Ты знаешь, сколько твоя дочь зарабатывает, а? — спрашивает Машина Романа.
— Сколько бы ни зарабатывала, а мое отдай, мне десятку доставляй, — отвечает Роман спокойно.
Машина поднялся и тихо, точно кот за мышью, пошел к Роману, засучивая рукава. Роман заметался, но убежать некуда.
— Постой… подожди… Караул, ратуйте, опять бить хочет! — заорал Роман истошно.
Настя и Люба опрометью из кухни на крик. А Машина спокойно сидит и курит трубку.
— Готов самовар? — спрашивает Машина девочек.
— Что тут случилось? — спрашивает Люба.
— Ничего. Я вот курю, разговариваю.
— А чего он кричал?
— А уж это спросите его, — отвечает Машина.
— Он опять было бить меня хотел, — говорит Роман Любе.
— Врет он, — говорит Машина. — Он просто с ума спятил. Вы знаете, зачем он пришел? Хочет, чтобы Настя по десяти рублей ему в месяц присылала. Он, видите ли, отец. А она сама пока всего-то двадцать в месяц получает. Так вот половину отдай ему, так называемому отцу, за то, что он дочку из дома выжил.
— А ты и драться полез?
— Да нет же, Коза! Не знаешь ты меня, что ли? Стану я драться с дураком! Была мне нужда. Попугать — попугаю, а драться — нет.
— Эх, я тебя как-нибудь попугаю самого!
«Дочка-то вся в отца пошла», — думает Роман.
— Давай-ка лучше чай пить, самовар уже готов, — сказала Люба.
— Садись и ты, папаша, — приглашает Машина Настиного отца, словно между ними ничего и не было.
Все уселись за стол.
Настя и Люба только по стакану выпили, зато Машина и Роман точно соревнование устраивали, друг перед другом так и дули. Пьют и молчат.
«Ну и мужик! Таких редко встретишь», — думает Машина.
«А Прокоп этот здоровый, как погляжу я. Чай пьет здорово и драться любит», — думает Роман.
— Ну так как же, Настя, будешь отцу по десятке в месяц посылать? — спрашивает Машина Настю, осушив самовар.
— Дядя Прокоп, ты ж знаешь, что у меня нет денег. Я еще вам сколько-сколько должна, — говорит Настя.
— Так ты ему так вот и скажи.
— А что я буду говорить? Он и так слышит.
Тогда Машина полез в карман, достал из кошелька пятерку и, подавая Роману, сказал:
— Вот тебе, Роман, да еще Иваныч, напоследок. Это я тебе даю из своих, из последнего, чтоб ты ноги больше не бил зря, не ходил. Иди-ка ты домой, мил человек, и больше не приходи сюда. Дочь твоя, ежели вздумает, пришлет тебе денег, когда побольше зарабатывать станет, а пока ей еще самой маловато. Понял ты мои слова или нет?
— Понял, чего тут не понять, — проворчал Роман.
Роман взял пятерку, бережно спрятал в карман штанов и начал собираться домой.
— Ну ладно, спасибо и на этом, — буркнул он уже в дверях.
И, не попрощавшись даже с Настей, хлопнул дверью и ушел.
Стрекоза долго на него лаяла.
— Да, ну и люди бывают на свете! Как ты только жила с таким отцом? — говорит Машина Насте, когда они остались одни.
— Зато вот и бежать мне пришлось, — вздохнула Настя.
— Ну ладно, ладно! Не грусти и не вздыхай. Думается мне, что он больше теперь не заглянет сюда.
— Я очень рада, что он ушел, — говорит Люба Насте, собираясь в школу. — Ты, Настенька, не скучай, я скоро-скоро приду.
— Ты что-то очень рано сегодня, Коза?
— Мне нужно пораньше, Паровоз. Сегодня у нас общее собрание.
И Люба, поцеловав Машину и Настю, выбежала на улицу. Но и часа не прошло, как Люба домой вернулась. И прямо в кровать, вся в слезах. Машины дома не было — в магазин ушел.
— Что, Люба, что? — испугалась Настя.
— Меня… меня в живописное отделение работать посылают!
Когда Машина вернулся домой с покупками из магазина, то и Настя плакала вместе с Любой.