Хрустальная ваза
Шрифт:
И сам же отвечал:
— Хрусталь есть стекло высшего сорта, из него делается посуда. Какая? Красивая, изящная. Почему нужна людям красивая посуда? А потому, что у человека есть потребность к красивому, прекрасному. Это ему необходимо, это создает радость в жизни. Мы все любим приодеться получше, украсить наше жилище, даже стол. И если это в наших руках, если мы сами можем это сделать, то и будем делать. Когда-то только богач мог иметь хрустальную посуду, а теперь всякий рабочий, крестьянин покупать ее может. Клубы, учреждения, театры требуют граненого хрусталя, подороже. А как же делать грань, как шлифовать, не зная черчения? Потому я и говорю вам:
И отдельно говорил Василий Иванович с Ниной Смирновой и Любой.
— Слушайте, девочки, вы моя опора. Будет у нас организована выставка, лучшие работы получат премию, поэтому вы смотрите не подведите меня.
— А что делать-то нам? — испугалась Люба.
— Я тогда скажу. Я подумаю, а пока рисуйте вот это. Не спеша, исподволь. Я вас не тороплю, только сделайте все как следует.
И Василий Иванович дал им штук по десять сложных рисунков для копирования.
И еще сказал вдобавок:
— А если вы сами придумаете по хорошему рисуночку, то будет еще лучше, просто замечательно будет.
— Ну, Настя, я пропала, — говорит Люба, придя домой.
— А что случилось-то? — испугалась Настя.
— Вот смотри, — подает ей Люба охапку рисунков.
Настя перебирает их, смотрит и ничего понять не может.
— Хорошие какие рисунки, Люба! — сказала Настя, разглядывая рисунки.
— Гадкие, постылые! Все горе мне от них! — кричит Люба, чуть не плача. — Ты знаешь, ведь он думает, что это я так стала хорошо рисовать.
— Кто думает? — не поняла Настя.
— Да он, Василий Иванович, учитель наш по рисованию и черчению.
— Ну и пусть думает, что за беда? Лишь бы не догадывался он, — пробует утешать подружку Настя.
— А это не беда? Ведь всю эту охапку он дал мне для работы! У нас сейчас соревнование идет. Все учителя точно взбесились. Каждый хочет, чтобы его предмет мы лучше всего знали. И вот этот противный Василий Иванович говорит мне и Нине Смирновой — она тоже рисует хорошо, как и ты, — что он на нас только и надеется. Будет выставка наших работ, и мы должны подтянуться, чтобы премию получить. Вот видишь, какой охапкой рисунков нагрузил он нас? И все это надо скопировать! Да еще добавил, что будет неплохо, если мы сами что-нибудь свое придумаем. Нет, я пропала, пропала окончательно! Одно мое спасение — сказать ему правду всю. Но это будет такой позор! Меня за это из школы выгонят! — плачет Люба.
— Ты и не говори, Люба, и не говори, — говорит ей Настя.
— А как же быть? Все равно он теперь узнает!
Настя задумалась.
— Люба, он не узнает. Я все это сделаю за тебя, он и не узнает, — говорит она Любе.
— Сделаешь?
— Сделаю.
— Все-все?
— Ну да. Правда, он много задал тебе работы, ну да как-нибудь справлюсь.
— Настя, ежели только ты поможешь мне сейчас вылезти из этого вороха, то я и не знаю, что и сделать мне тогда для тебя! — вскрикнула Люба радостно.
— Ты и папка твой и так для меня много добра сделали, я у вас в неоплатном долгу. Ничего ты мне больше не делай, а только молчи, не говори больше об этом.
И Настя начала работать.
XII. Машина тоже соревнуется
А на заводе свои дела шли, там свои волнения у людей. Прокоп Машина, до
Машина хорошо понимал, что такое социалистическое соревнование. И вот он обдумывал, как его надо вести.
«Торопиться тут не следует, нужно делать все с толком», — думает он, пыхтя трубкой.
На себя и на своих ребят он надеется, об этом беспокоиться нечего. Они в последних не будут в своем цеху и на заводе. А вот как другие? Надо, чтоб все, как один, взялись. Чтобы весь завод не отстал от «Гусь-Хрустального»!
«Начать надо с тех, которые самую простую работу делают, топливо засыпают в генераторные трубы. Чем сильнее будет гореть огонь в ванне и горшковых печах, тем лучше будет плавиться хрусталь… Потом взяться за составную. Заведующий составной и инженер-химик поменьше должны сидеть в своих кабинетах, а строго следить за составом шихты для хрусталя. А то там ребята такие, что им все равно, сколько в шихту засыпать мела, песку, сколько соды, лишь бы мало-мало подходяще, на глазок иногда делают. А этого быть не должно, нужно, чтобы по норме все было…
Мастера тоже должны понять, все, как один, что дело не в спешке только. Поспешишь — людей насмешишь. Наработаешь много, а цена сработанному грош будет. Нужно, чтобы каждый стакан, кувшин каждый был без сучка и задоринки, первого сорта!..
И подсобная сила, каждый мальчонка, каждая девочка, поняли бы, что и их работа важная, что относиться к ней надо как следует, по-серьезному, а не как-нибудь, шать-вать-перевать…
А больше всего нужно глядеть в оба директору со своими помощниками-инженерами. Они должны за всем наблюдать строго, с них самый главный спрос, раз они главные начальники, раз им руководство доверено».
И что думал Машина ночами, то днем высказывал на собраниях, заседаниях, а то и просто так говорил, в беседе с кем-нибудь, в кругу товарищей. Даже Настю с Любой экзаменовал, внушал им свою точку зрения.
— Ты, Настя, смотри, — говорил он Насте, — не подкачай!
— Я и то смотрю, дядя Прокоп, — отвечает Настя.
— То-то же. Потому это оно, на первый взгляд, будто и простая твоя работа: относи да относи посуду в печь. Но нет, тут, брат Настя, тоже вопрос, да! Как относить? Относить можно и спустя рукава, хи-хи да ха-ха с подругами. А мастер сделал, скажем, посудину, ты замешкаешь, минута, смотришь, и пролетела. А минута в нашем деле не шуточка, в ней шестьдесят секунд имеется. Ну-ка, подсчитай, чего это стоить будет, ежели из-за тебя, скажем, пять минут мастер со всей бригадой за смену потеряет, а другой мастер тоже из-за своей относчицы? Это, брат Настя, пахнет убытком большим. А по-моему, работа твоя нетрудная, только не зевай, смотри в оба.
— Я, дяденька, и то не зеваю.
— То-то же, смотри сама. Ты и другим девочкам так скажи, чтоб и они не зевали. А то у вас есть такие, больно уж хохотать на работе охочи. Так ты и им скажи, моими словами, что это не работа, ежели хи-хи да ха-ха!
Но Насте не до смеха теперь даже дома. Ведь ей надо было помогать подружке своей. Учитель Василий Иванович в самом деле задал работку Любе. Настя рассмотрела, что рисунки эти трудные, она никогда таких не видала. Правда, они очень хороши, очень красивы, но как же их трудно рисовать! И как только придет она с работы, так сейчас же за карандаш. Сделает один рисунок, за другой берется, не удается иной сразу, переделывать нужно. И так целую неделю!