Хрустальный грот
Шрифт:
— Зачем? Что ты собираешься предпринять? — Он напрягся.
— Я попытаюсь поговорить с Игрейн.
Он наклонился в кресле вперед, ухватившись руками за подлокотники.
— Да, поговори с ней. Ты можешь прийти к ней в отличие от меня. Скажи ей...
— Минутку. Перед этим ты просил «заставить ее полюбить тебя». Ты хочешь, чтобы я применил все свои силы, чтобы достать ее для тебя. Если ты никогда не признавался ей в любви и не говорил с ней наедине, откуда знать, что она пойдет тебе навстречу, если все получится? Знаешь ли ты, король,
— Нет, она ничего не говорит. Она лишь улыбается, глядя в землю, и ничего не говорит. Но я знаю, знаю. Раньше я как будто играл в любовь, это были отдельные ноты. В ней же они слились в песню.
Установилась тишина. Позади него на возвышении под балдахином стояла кровать с откинутым пологом. Сверху в прыжке на стену застыл огромный дракон из червонного золота. В свете пламени он двигался, вытягивая свои когти.
Неожиданно Утер сказал:
— Последний раз, когда мы разговаривали, стоя посредине каменного круга, ты сказал, что тебе ничего от меня не надо. Клянусь богом, Мерлин, если ты мне сейчас поможешь и я получу ее, то можешь просить у меня чего тебе угодно. Клянусь.
Я покачал головой, и он замолчал. По-моему, он заметил, что я его не слушаю. Мной овладели особые силы, заполнившие освещенную огнем комнату. На темной стене пылал и мерцал дракон. С ним слилась другая тень. Глазам стало больно, словно в них вцепилась когтистая лапа. Я закрыл их и погрузился в тишину. Когда я снова взглянул на окружающий мир, огонь угас, и стена оказалась в темноте. Я бросил взгляд на неподвижно сидевшего и наблюдавшего за мной короля.
— Я сейчас хочу попросить тебя об одном, — медленно произнес я.
— Да?
— Когда я благополучно доставлю ее тебе, ты должен зачать ребенка.
Он ожидал чего угодно, но только не этого. Он пристально поглядел на меня, затем внезапно рассмеялся.
— Ну уж это как пожелают боги, не так ли?
— Да, все в руках бога.
Он расслабился в кресле, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
— Если мы с ней окажемся вместе, то я обещаю тебе это, Мерлин. Это, и чего ты ни попросишь еще. Я даже засну сегодня.
Я поднялся.
— Я пойду готовить лекарство и пришлю его тебе.
— Ты встретишься с ней?
— Да. Спокойной ночи.
Наполовину сонный, Ульфин ждал за дверью. Когда я вышел, он заморгал.
— Мне войти?
— Через минуту. Сначала пойдем со мной, я дам тебе лекарство для него. Проследи, чтобы он его обязательно выпил. Оно поможет ему спокойно уснуть. Завтра будет трудный и долгий день.
В углу, на куче подушек, завернувшись в голубое одеяло, спала девушка. Проходя мимо, я заметил изгиб оголенного плеча и прядку прямых каштановых волос. Она казалась совсем юной.
Приподняв брови, я взглянул на Ульфина, и он кивнул, показав вопросительно на дверь.
— Да, — сказал я, — но позже. Сначала ты отнесешь ему питье. Пусть она пока спит. Судя по твоему виду, тебе и самому не мешало бы выспаться, Ульфин.
— Если
— Не беспокойся, он выпьет.
— Я не о нем, — ответил Ульфин. — Я о себе.
— О себе? А, ну да, тебе придется попробовать его?
Он кивнул.
— Ты пробуешь все? Всю его еду? Даже любовную пищу?
— Его любовную пищу? — Он уставился на меня, открыв рот, и затем рассмеялся. — Ты шутишь!
— Я хотел проверить, умеешь ли ты смеяться, — улыбнулся я. — Вот мы и на месте. Подожди, я мигом.
Кадал ждал меня у камина в комнате. Это были удобные покои, расположенные в башенной стене. Кадал поддерживал яркий огонь под большим котлом с кипящей водой. Он вытащил для меня шерстяной халат и бросил его на постель.
На сундуке около окна лежала стопка одежды, отливая золотом и пурпурным цветом мехов.
— Что это? — спросил я уже сидя, пока он снимал с меня обувь.
— Король прислал тебе одеяния для участия в завтрашней коронации, милорд, — ответил Кадал официально, поглядывая на служку, наполнявшего ванну. Руки мальчика слегка дрожали, и на пол пролилось немного воды. Когда он закончил, тут же послушно вышел, повинуясь кивку Кадала.
— Что с этим мальчишкой?
— Он не каждую ночь готовит ванны для колдунов.
— О боже, что ты сказал ему?
— Только то, что ты превратишь его в летучую мышь, если он будет плохо прислуживать.
— Дурень. Подожди-ка. Принеси мне мою коробку. Там ждет Ульфин. Я должен приготовить снадобье.
Кадал повиновался.
— Что такое? Его рука по-прежнему болит?
— Это не для него — для короля.
— А... — Он больше ничего не сказал.
Я приготовил снадобье, и Ульфин ушел. Я раздевался, чтобы принять ванну, когда Кадал спросил:
— Это настолько серьезно?
— Хуже того. — И я рассказал ему о нашем разговоре с королем.
Он выслушал меня хмурясь.
— Что же делать?
— Попытаться увидеться с ней. Нет, не халат, не сейчас. Дай мне чистую одежду, что-нибудь темное.
— Не пойдешь же ты к ней сегодня, уже заполночь.
— Я не пойду, придут ко мне.
— Но с ней Горлуа...
— Хватит, Кадал. Мне надо подумать, оставь меня. Спокойной ночи.
Я подождал, пока за ним закроется дверь, и прошел к креслу у огня. Неправда, что я хотел подумать. Мне требовались лишь тишина и огонь. Медленно, частица за частицей, я освобождал свой ум, отпуская мысли, покидавшие меня, как струится песок, высыпающийся из стакана, и чувствуя легкость и пустоту. Было очень тихо. Из дальнего угла комнаты донесся скрип рассыхающегося дерева. Мои руки покоились на серой ткани одеяния. Мерцал огонь. Я рассеянно смотрел на него, как смотрят на огонь греющиеся после холода люди. Грезы не обволакивали меня. Я сидел, как легкий осенний лист, который вот-вот подхватит поток и понесет в море.