"Хрюкайте дальше..."
Шрифт:
Чехов после книги Труайя стал родным и близким. Но как художник он не стал понятней. Как это: человек среди житейской суеты садится и пишет гениальные вещи... Высшая, не разгадываемая тайна. Может и прав Труайя, что честно за неё не взялся.
14.09.2015. В сбербанке у банкоматов две тётушки лет по 65. "Женщина, это вы у меня сегодня помидоры покупали?" - "Да, я".
– "Принесите перевесить, я вам недодала, у меня весы были неточные".
Это люди, воспитанные в Советском Союзе. Как бы нам сохранить это в нынешнем обществе.
14.09.2015.
"Поставили памятник палачу и садисту, убившему и запытавшему миллионы людей. Убивали однообразно, конвейерным способом, на расстрельных полигонах выстрелом в затылок, пытали многообразно, со всем богатством дикой лубянской фантазии. Я не буду описывать здесь пытки - кто хочет, найдёт их описание.
Убийства и пытки, расстрелы и рвы, бараки и трупы, доносы и садизм, лагеря и голод, черепа и скелеты задокументированы в тысячах документов, являются неопровержимым фактом. Доказана также - подписями на расстрельных списках, указаниями: "бить, бить", написанными на докладах красным карандашом - личная и руководящая роль Сталина в массовых убийствах и пытках. Все эти документы есть в открытом доступе, кому их мало, может в два клика получить в интернете длинные, тянущиеся на километры списки жертв с адресами мест жительства и одинаковой пометкой: "расстрелян". Можно даже узнать, кого и когда увели из дома, в котором жил. Кто хочет знать, знает всё. Кто умышленно, намеренно не желает знать правды об убитых и замученных и восхваляет Сталина - подонок.
Бюст Сталина в Пензе выкрашен золотой краской. Этот бездарный бюст следовало бы выкрасить красной и бурой краской, цветом крови, стекавшей по затылкам упавших в яму людей, цветом сгустков мяса, вырванных при избиениях в кабинетах следователей НКВД, фиолетовым цветом опухших от побоев и переломов рук и ног.
"Организатор наших побед?" Этот самодовольный болван в погонах генералиссимуса завалил страну трупами, организуя гибель её граждан всеми возможными способами: пулями, тюрьмами, лагерями, изнурением на непосильных работах, голодом, цингой. Никто никогда так не уничтожал русский народ и другие живущие здесь народы за всё время их истории, как Сталин".
Всё, не могу больше писать, силы кончились. Видимо, этот текст забирает энергию, как проклятие.
15.09.2015. Всё лето сам с собой играю на тему: "Мне присудили нобелевскую премию Мира". В июле, закладывая в рот целые ладошки малины, я мысленно говорил себе: "Мне ещё в Осло нынче ехать". В том смысле, что болеть нельзя, а надо запасаться витаминами.
Потом ещё нет-нет да и пущусь под вечерок сладко грезить: вот дали мне этот миллион долларов (или евро?) и на что я их буду тратить. Как-то мы даже заговорили об этом с женой и дочкой. Им интересно было узнать о моих планах. С тревогой они ожидали, что я скажу: все деньги пущу на издание своих и чужих книг по новейшей народной истории. Но я их успокоил, сказал, что всем своим детям куплю по квартире, да ещё по миллиону дам на "карманные расходы". (Надо им, наконец, что-то от отца получить).
Когда на меня накатывала тоска и в очередной раз подступало отчаяние, я думал о том, что вот свершится это, позвонят мне и скажут: "Вам присудили". А я отвечу: "Извините, но Геннадий Дёмочкин умер".
– "Как так, что за ерунда? Нобеля-то присуждают только живым!" А я скажу: "Ничего не знаю, он ещё 8 мая, накануне дня Победы покончил жизнь самоубийством".
– "А что такое, в чём причина?" - "Нищета и унизительное положение, которое он не захотел больше терпеть".
Потом начнут звонить журналисты, наверное, позвонит какое-то начальство. Тут я трубку брать вовсе не буду, отрублю все телефоны, а родным скажу: "Если будут выспрашивать, отвечайте: он на всех обиделся и ушёл в астрал".
Пусть по миру пройдёт новость: "В России талантливые литераторы от безнадёжности кончают жизнь самоубийством". Или: "Лауреат Нобелевской премии в отчаянии убил себя за несколько месяцев до решения Нобелевского комитета".
Потом, когда первая волна спадёт, сообщу "комитетчикам" в Осло, что благодарю за награду, но не имею возможности приехать ввиду отсутствия денег на дорогу и на смокинг. Подачки, которые будут предлагаться, отвергну.
Если "нобели-мобили" сами пришлют мне деньги на проезд, тогда приеду на вручение.
До отъезда в Норвегию дам только одну пресс-конференцию, в Москве, для наших, а, в основном, для иностранных журналистов. Вернее, это будет брифинг. Никаких вопросов. Я прочту только короткий спич, где скажу, что в России я - неуслышанный и непризнанный - дважды покончил с собой - от нищеты и безнадёжности. С Николаем Рясковым, настоящим хозяином этой премии, Россия обошлась гораздо хуже: в детстве морила голодом, мальчишкой отправила на войну, а когда он, весь израненный Победитель, вернулся в родное село, упекло его за критику местного начальства на 25 лет лагерей. Фактически это была "высшая мера" и только смерть Сталина дала шанс Ряскову на вторую жизнь.
И вот теперь, когда Ряскова нет, а у меня есть эти "нерусские" деньги, я употребляю их на создание "Народной истории России в ХХ веке". Правители приходят и уходят. С ними разберётся суд Истории, на месть у меня нет ни сил, ни времени. Россия остаётся. И во имя будущих поколений, в память святых страстнотерпцев, таких, как Рясков, я буду собирать народную историю России.
ххх
Вчера отнёс свою получку (7 тысяч) в качестве аванса за печатание книги "Двадцатый век Натальи Храмцовой". Хорошо совпало, что на две недели я остался дома один, жена уехала к дочке в Рязань. Сведу расходы к минимуму, только хлеб и ряженка. Есть картошка и буду подъедать содержимое холодильника.
ххх
А с недельку назад я подумал, что если выгорит с премией, и я буду видный парень в стране, попрошусь к Косте Эрнсту на Первый канал вести передачу "Народная история". Пойду по годам ХХ века (а, может быть, по пятилетиям). Наподобие Л. Парфёнова с его "Намедни". Только у меня будут говорить люди, опирающиеся на воспоминания своих предков и на собственные воспоминания. История страны глазами и словами людей - с выездом на места и со всеми телевизионными штуками. Вот на это можно было потратить несколько лет жизни.