Хуан Дьявол

Адамс Каридад Браво

Дрожащая Ана подняла черную голову. Из угла, где она скрывалась, она видела, слышала. Не поднимаясь, как животное, она доползла до дверей; расширенными от испуга глазами она смотрела на удалявшиеся тени Баутисты и Янины, и задыхающимся от ужаса голосом пробормотала:

– Они убьют меня. Они убьют и меня!

Кудрявые волосы встали дыбом, а щеки окрасились в пепельный цвет… Никого не было в коридоре и на веранде. Из салона доносились приглушенные звуки, слышался шум повозок, увязших по дороге из сада. Сдерживая дыхание, Ана дошла до ближайшей лестницы; плотно встав

к стене, подавляя рукой рыдание, готовое вот-вот вырваться, она скрылась из вида, дошла до первого густого куста, остановившись на несколько секунд, пока сердце выпрыгивало из груди, и наконец побежала, обезумевшая, движимая инстинктом.

– Я ждал вас, София. Жду уже несколько часов. Я начал было думать, что вы позабыли обо мне…

Благородная фигура священника, идущего навстречу, заставила вздрогнуть Софию Д`Отремон ознобом новой тревоги. Уже несколько часов она избегала его. Она почти позабыла о нем, или по крайней мере думала, что его легко избежать. Но было достаточно находиться перед пронзительным и сильным взглядом, сдержанным и суровым теперь, чтобы побороть себя, и она приблизилась, пытаясь извиниться:

– Простите меня, отец Вивье. Я должна была отдать столько распоряжений, решить столько маленьких проблем…

– Есть серьезные проблемы, которые должны занимать ваше внимание, София, а я мог бы помочь вам. Зачем вы напрасно задержали меня в этих четырех стенах? Если бы вы дали мне отлучиться на некоторое время, то семья Мольнар была бы уже здесь… Почему откладываете неизбежное?

– А вы, отец, для чего хотите усилить мучение моего сына?

– Когда дела неотложные, лучше взглянуть им в лицо как можно раньше, а самое большее мучение, которое возможно есть у Ренато Д`Отремон – его совесть. Неосторожность, если в самом деле неосторожность была истинным преступлением. А кое-то еще. Ревность, гордыня, гнев, смертные грехи, сеньора… Несчастна душа, которая мечется среди этого, несчастно сердце, которое ищет гордость, как прикрытие.

– Умоляю, сделайте милость провести церемонию сейчас, отец. Я в отчаянии.

– Понимаю. Я знаю, что сердце матери может страдать, но еще знаю, что путь долга узок, а это единственный путь, которому вы можете следовать. Где Ренато?

– Не говорите с ним сейчас, прошу вас. Он не может больше. Как помешанный. Вы правы, когда говорили, что самое большое мучение, от которого можно страдать – это мучение совести. Пожалейте его, отец, нужно помочь ему. Как вы полагаете он чувствует себя после того, как спустился в глубину ущелья, откуда вытащил тело своей жены? Присутствие Мольнар будет для него ужасно.

– Они ведь не задержатся, правда? В каком часу вы послали им сообщение?

– Отец Вивье, думаю достаточно, что они получат извещение завтра, – с трудом объяснила София, теряя терпение. – Присутствие их здесь…

– Вы что, смеетесь надо мной, София? Вы задержали меня фальшивыми обещаниями, чтобы сказать подобное? Что бы вы подумали, если бы мертв был ваш сын, а кто-то препятствовал вам приблизиться к его телу, чтобы отдать последнее целование? Именно это вы делаете, не имея права. Даже

если хотите защитить сына…

– О… Ренато… – удивилась София, увидев приближающегося сына. И обращаясь к священнику, взмолилась: – Прошу вас…

– Я отчетливо слышал последние слова отца Вивье, мама, – изложил невозмутимый и кажущийся спокойным Ренато. – И думаю, что даже не услышав предыдущих слов, я угадал, что вы хотели сказать. Вы связались с Мольнар, да? И вы правы. Им нужно приехать как можно раньше. Я распоряжусь, чтобы им немедленно сообщили!

– Хотите сказать, что еще не сообщили? – изумился священник. – Это предел, София! Уверяю вас, что с этого мгновения я сам…

– Не нужно, – перебил Ренато. – Отец Вивье прав, мама. Они имеют право быть здесь. – И немного удаляясь, повысив голос, позвал. – Баутиста, Баутиста! Подойди! Отправь немедленно самого доверенного человека, которого найдешь, на лучшем коне, чтобы передать сообщение Каталине де Мольнар обо всем, что случилось.

– Нет необходимости, – отклонил отец Вивье. – Я могу поехать сам. Если бы ваша мать не задержала меня, я бы уже выехал. Но прямо сейчас…

– Мое извещение будет быстрее, – уверил Ренато. – Но делайте то, что сочтете нужным, отец. С вашего разрешения…

– Ренато… Ренато…! – прошептала София. И попросила священника: – Поезжайте с ним, отец… Успокойте, приободрите его. Вы не понимаете, как он страдает?

– Да… Теперь да… – согласился отец Вивье, уже смягчившись: – Я поеду с ним, София…

Изящная белая рука оперлась о плечо мажордома, глаза смотрели на удалявшегося отца Вивье, который вышел вслед за Ренато, и словно облегчение, поддержку ей оказывала твердая верная рука, которая была жестокой для остальных.

– Отправить сообщения на лучшем коне дома?

– Потому что нет другого выбора, отправь его…

– Хорошо, сеньора. – И взорвался с внезапным гневом: – Я знаю хорошо, что эта женщина заслуживает тысячи смертей! Если сеньора даст разрешение…

– Что ты будешь делать, Баутиста?

– Буду защищать хозяина от правды, сеньора. Найду доказательства, свидетелей. Мне не давали указание найти Ану, которая знает о сеньоре! Если бы я заставил ее говорить, то сеньор подумал, что был прав, что убил сеньору, и это бы успокоило его.

– Он не хотел ее убивать! Не повторяй этого! Найди Ану и приведи ее… Думаю, ты дал нужное оружие. Да, Баутиста, защити моего сына, защити от себя. Отправь Сирило к Мольнар, найди Ану. Я жду тебя здесь. Я поговорю с ней, заставлю говорить.

– Если вы позволите, я хорошо знаю, как развязать язык этой негодяйки. Она возможно спряталась. Когда совесть нечиста…

– Что ты хочешь сказать? Думаешь, Ана сбежала?

– Она была бы права. Но не беспокойтесь, сеньора. Я знаю, как найти ее. В Кампо Реаль легче войти, чем выйти, и нет пяди на земле в долине, куда бы не достала рука Баутисты.

Не сообщая слугам, заранее предвкушая удовольствие вседозволенности, дав наконец волю жестокости, Баутиста проследовал к последней хижине конюшни, где на ночь были заперты все сторожевые псы.