Хуан Дьявол
Шрифт:
– К великому нашему несчастью, Айме. Именно родственнице ты была способна сделать то, что отдалило меня от тебя. Почему ты притворялась со мной перед вступлением в брак? Почему представилась, как влюбленная, чистая и робкая девочка? Почему прятала за ангельскими улыбками амбиции и желания? Не обманывает тот, кто любит. Ты никогда не любила меня!
– С чего ты взял? Как осмеливаешься такое говорить?
– С моих глаз упала повязка. Она любила меня. Ты искусно играла в игру, чтобы сбить меня с пути, а она была достаточно благородной, чтобы не бороться твоим
– Твои слова так жестоки, Ренато. Я не знаю…
– А я знаю! Потому что на этот вопрос я сам отвечу. Ты хотела положение, имя и богатство. Любовь, нет, ввиду того, что не любила меня. Так вот, теперь у тебя есть положение, богатство и мое имя. Ты хозяйка Кампо Реаль, будешь матерью моего сына, но мое сердце и мысли не будут тебе принадлежать. Они для нее, с запоздалой любовью, которая как ядовитое растение, но ради которой я отдам жизнь!
– Хочешь сказать, что вышвырнешь меня из своей жизни?
– Я хочу сказать, что мы идем разными путями. Я хочу свободу чувствовать себя несчастным, право не притворяться. Не хочу лживых слов, принудительных улыбок, бесполезных любезностей.
– Ренато, что ты говоришь! Ты пытаешься лишить меня рассудка!
– Не думаю. В любом случае, нет причин для беспокойства; твое безумство не будет против тебя. Ты достаточно эгоистична.
– Ты оскорбляешь меня! Ты последний мерзавец!
– Тогда тебе лучше освободиться от меня! Доброй ночи…
– Нет, ты не уйдешь вот так!
– Уйду, делай, что хочешь, говори, что хочешь. Ты больше не интересуешь меня, Айме. Понимаешь? Мне до тебя нет дела. Ты не будешь больше мне мешать. А теперь, с твоего разрешения, я попрощаюсь с матерью. – И отойдя, чуть повысил голос: – Баутиста! Баутиста…!
– Вы звали, сеньор? – спросил слуга, приближаясь к Ренато.
– Пусть подготовят мне коня у подножья веранды!
Ренато отдал распоряжения властным тоном, а затем быстрыми шагами удалился, оставив в замешательстве Баутисту, который вышел из задумчивости, когда позвала Айме:
– Баутиста… Баутиста…! Я уже два часа кричу! Мою лошадь, немедленно!
– Вашу лошадь… вашу лошадь? – пробормотал Баутиста глубоко удивленный. – Сеньора хочет сказать…?
– Хочу сказать, чтобы ты немедленно оседлал мою лошадь; на которую вчера осмелился сесть без моего разрешения. Пусть ее немедленно оседлают. Хочу, чтобы она стояла у подножья веранды, прежде чем Ренато уедет.
– Боже мой… Боже мой… Что стряслось здесь? – пожаловался Баутиста, удаляясь, чтобы выполнить полученные приказы.
– Ана… Ана…! Беги в комнату доньи Софии и скажи, что я поехала на лошади… поехала проводить
– А если она спит?
– Разбуди, кричи, устрой скандал, что сможешь. Она не спит, потому что там Ренато…
– Хозяин Ренато? И перед хозяином Ренато я скажу…? – растерянно удивилась метиска.
– Пусть тебя услышит он, этого я и хочу! Скажи, что я сказала, что пойду с ним и меня не интересует, что могу умереть, потерять сына. Хочу, чтобы все слышали, обсуждали. Стучи сильно в дверь, и кричи, поняла? Кричи…! Беги же…!
Она резко подтолкнула ее, заставляя выйти. С быстротой, присущей гневу, Айме надела юбку поверх надетого платья, зашнуровала ботинки и, схватив хлыст побежала к веранде, яростно оглянувшись. Словно там был Ренато, которому она пригрозила:
– Я еще могу сделать то, что тебя выведет, Ренато Д`Отремон, еще могу заставить тебя страдать!
Ренато не сдержал выражения отвращения, которое вызвало у него присутствие Янины, когда он вошел в комнату матери. Почти не глядя на нее, он прошел в комнату, оставив позади прихожую с темной мебелью, и нетерпеливо встал в роскошной старинной спальне. Служанка проследовала за ним, словно тень, объяснив:
– Сеньора вышла послушать рассветную мессу, которая ежедневно проходит в пять часов в Скиту, там наверху, за душу хозяина дона Франсиско. Сеньора очень скрытная и много дел делает так.
– Действительно, моя мать очень скрытная, но вижу, у нее нет от тебя секретов.
– Я раздражаю вас, сеньор Ренато? Знаю, имела несчастье не понравиться вам и попросила сеньору уволить меня, но сеньора не пожелала и не уволит. Сеньор очень жесток со мной. Он ненавидит меня, словно я виновата в том, что с ним произошло. Я могла бы поклясться, отдать свою кровь, отдать жизнь за…
Печальная, обиженная, раненая в самое больное, отступала Янина, прижав к груди флакон, который прятался в одеждах: дьявольское пойло, которым напрасно искала случай воспользоваться, последнее средство, которое Кума дала ей. Глаза Ренато загорелись вспышкой свирепой злобы:
– Хватит, хватит! Я устал от тебя. Я не могу сделать в доме ни шага, чтобы не столкнуться с тобой. Нет ничего ненавистней назойливой служанки, а ты даже хуже. Когда ты оставишь меня в покое? Когда прекратишь приставать?
– Вы самый неблагодарный мужчина! – взорвалась Янина, теряя все самообладание. – Вы заслуживаете всего, что с вами происходит.
– Что…? Что ты сказала?
– То, что сказала! Тем хуже, если вы не понимаете. Все на свете знают, но только не вы. Отпустите меня, дайте выйти! Теперь не хотите, чтобы я ушла? Тогда я сама уйду, уйду туда, где вы никогда не увидите меня!
– Теперь ты не уйдешь, пока не договоришь. Заканчивай, говори, скажи все. Выпусти наконец яд, который у тебя внутри, выплюни желчь, которой сочишься. Скажи, что происходит такого, о чем знают все! Говори наконец или…! – В усиленной схватке упал на пол флакон, ревностно охраняемый Яниной у груди, и Ренато захотел знать: – Что это? Что ты там прячешь?