Хуан Дьявол
Шрифт:
– Счастлив? Что такое быть счастливым, хозяйка? Быть довольным?
– Ну… на самом деле. Ты не был доволен? Не был доволен твой капитан?
– Он, не знаю. Он смеялся, а когда мы заходили в порт… устраивал праздник. Когда он не спускался, женщины выискивали его на пристани. Капитан всегда привозил им подарки, а они целовали его и говорили, что он роскошнее короля, и красивее всех. Потому что капитан…
– Замолчи! – прервала его Моника, сжав губы.
– Я рассердил вас, хозяйка? – наивно удивился маленький Колибри.
–
– Нет, хозяйка, он не вернулся на корабль. Он пошел с сеньором Ноэлем. Но Сегундо сказал, что сегодня ночью он выиграл очень много денег, и теперь все изменится. Что хозяин превратится в кабальеро со всем прочим, с домом и лодками, которые будут ловить рыбу. А еще сказал, что хозяин придет к вам, что вы снова будете с нами; не на корабле, а в доме, который он построит. Это правда?
– Нет, это неправда. Он не придет в монастырь, и не желает, чтобы я отсюда выходила. Я уверена. Ему хватит женщин, которые будут его ждать на пристани. Теперь они будут любить его сильнее, потому что он сможет делать им дорогие подарки.
– Шшш! Идет монахиня, – тихо и испуганно сообщил Колибри. – Я спрячусь.
– Моника… Моника, дочь моя… – позвала мать-настоятельница, подойдя к послушнице, и объяснила: – Я пришла в твою келью. Я искала тебя по всему монастырю. У тебя посетитель.
– Хуан! – обрадовалась Моника, не в силах скрыть волнение.
– Нет. Это сеньор Ренато Д`Отремон, дочь моя, он просит, умоляет, чтобы ты не отвергала его.
Монике показалось, что у нее похолодела кровь. Ренато Д`Отремон. Каждая из этих букв пронзала стрелой скорби, одновременно с вторгающимся горьким разочарованием, потому что это он, а не другой. Слова Колибри окрылили ее душу надеждой, которая, несмотря ни на что, будила в ней безумные мечты. А теперь, словно вдруг захлопнулась приоткрытая дверь, словно погасла последняя звезда на мрачном небе.
– Я осмелюсь просить тебя не отказывать ему, – продолжала настоятельница. – Он ждет уже долго. Он кажется таким печальным, неспокойным, и его настойчивость заставляет думать, что это действительно важно, связано с заявлением о расторжении брака, подписанное тобой, чтобы отправить Святому Отцу. В конце концов, выслушав его, ты ничего не потеряешь.
Моника посмотрела по сторонам. При появлении настоятельницы, Колибри исчез. Несомненно, он прятался рядом, или воспользовался моментом, чтобы сбежать, унося с собой последний глоток соленого воздуха, отчаянную тоску, которое вызывало одно имя Хуана. Голос настоятельницы раздавался будто издалека, заставляя вернуться к действительности:
– Семья Д`Отремон равна тебе, они твои родственники. Они не могут желать тебе плохого. Идем, дочка… Идем…
3.
–
– Конечно желаю, и войду с тобой. Не беспокойся, потому что я умею быть благоразумным. Когда несчастные браки оказываются перед третьими лицами, то становятся излишне щепетильными и порядочными. Женщине нравится поддержка и господство мужчины.
– Такие, как она, крепки, как бриллиант. Она может казаться хрупкой, как кристалл, но это не так. Перед ней я не так силен. Она не любит меня, Ноэль, не любит!
– Возможно, не любит, но сможет полюбить. Я считаю, что мужчина способен завоевать сердце, если еще не завоевал. Разве не тебя зовут пиратом? Разве не ты прославился тем, что укрощаешь волны и ветра? Разве сражение проигрывают, еще не начав?
– К моему несчастью, да. Но не важно. Пойдемте. Если она не откажется принять меня.
– Успокойся. Позволь мне поговорить с сестрой-привратницей.
– Моника, наконец ты появилась… Наконец согласилась…
– Не благодари, Ренато. Моим намерением и желанием было никого не видеть какое-то время. Я пришла сюда обрести покой.
– Ладно, вам нужно поговорить, прийти к согласию, сгладить небольшие шероховатости, которые возникли в силу обстоятельств, а они не должны существовать между родственниками, – примирительно посоветовала настоятельница. – По вашему желанию, сеньор Д`Отремон, я оставлю вас. Вы просили ее согласиться на беседу, а я прошу вас как можно меньше беспокоить душу Моники мирскими заботами. Монастыри должны быть плотиной между миром, тихой заводью, которая нужна измученной душе Моники. А теперь, с вашего разрешения.
Мать-настоятельница попрощалась и мягкими неслышными шагами удалилась, оставив Монику и Ренато, которые стояли в тишине некоторое время, пока холодный голос Моники не спросил:
– Говори же. Ты хотел поговорить со мной.
– Хотел, правда. И если бы мы были в стенах моей библиотеки, сколько я сказал бы тебе, Моника. Есть доводы, которым нечего возразить, бессмысленно каждое слово, потому что они всего лишь бледное отражение чувств. – Дрожащий Ренато приблизился, но Моника отступила и отвела взгляд от откровенного и лихорадочного блеска его глаз. – Если бы я мог свободно рассказать тебе о своих чувствах.
– Есть чувства, которые не имеют права существовать, Ренато.
– Я знаю, что за ошибки, которые совершил, я заплатил счастьем, и не стремлюсь быть счастливым. Я отказываюсь от него; но мне нужно что-то, чтобы жить и дышать.
– У тебя есть жена, она родит тебе сына, и еще многих, Ренато. Сотни, тысячи существ зависят от тебя. Твое положение и богатство дают тебе право быть королем, но и иметь обязанности. Многое может заполнить твою жизнь и забыть о той в монастыре, женщине, которую ты захотел полюбить слишком поздно.