Худей! (др. перевод)
Шрифт:
— В том-то все и дело, — проговорил Вилли. Он потирал рукой свою ногу и смеялся. — Просто положить мусор на свое место… и оставить его там. — Он развернулся на Унион-стрит и поехал в сторону Бар-Харбор, продолжая смеяться, пока ему не показалось, что он уже никогда не сможет остановиться, что вот так будет смеяться до самой смерти.
Чтобы никто не смог заметить, как он проделывает над Новой то, что его коллега юрист называл «массаж для отпечатков пальцев», Вилли свернул на безлюдную дорогу в милях сорока от Бангора. В его намерения не входило быть обнаруженным в связи с гибелью временного владельца машины. Вилли вышел, снял спортивную куртку,
Перед офисом мотеля горел свет: «Мест нет» и Вилли видел только одну свободную стоянку. Она находилась перед номером с темными окнами. Вилли нисколько не усомнился, что смотрит на комнату Джона Три. Он поставил Нову на место, вынул платок и вытер руль с рычагом передач. Выбравшись из машины, он захлопнул дверцу. Потом он оглянулся. Два старика стояли перед конторой разговаривая. Он не увидел ничего другого, не почувствовал, что кто-то приглядывается к нему. Он слышал, как работают телевизоры в комнатах мотеля и, из города, издалека доносились звуки рок-н-ролла. Вилли пошел к городу, ориентируясь по звукам самого громкого рок-н-ролла. Бар назывался «Просоленный моряк» и как надеялся Вилли, клиента всегда поджидало такси. Вилли переговорил с одним водителем. За 15 долларов тот согласился отвезти Вилли в Норт-Ист-Харбор.
— Я вижу, вы прихватили себе ленч, — заметил таксист, когда Вилли забирался в машину.
— Себе или кому-нибудь другому, — ответил Вилли и рассмеялся. — Ведь в том-то все и дело… верно? Всегда надо помнить, чтобы никто не остался без ленча.
Таксист с сомнением посмотрел на него в зеркало, потом пожал плечами.
— Как скажете, вам ведь платить по счетчику.
Полчаса спустя он позвонил Хейди.
Теперь он лежал и слушал, как пирог дышит в темноте. Пирог… или что-то похожее на пирог, но на самом деле похожее на ребенка, которого они со стариком породили вместе…
«Джина, — случайно подумал он. — Где она? Не причиняй ей зла, — вот, что сказал он Джинелли. Но если бы она сейчас попалась мне в руки, я бы сам… за то, что она сделала с Ричардом. Ее руку? Я бы преподнес старику ее Голову! Я бы набил ей рот стальными шариками и подбросил бы голову старику. И это хорошо, что я не знаю, где она может попасться мне под руку, потому что никто не знает точно, как начинаются такие вещи: начинаются споры, в которых всегда теряется правда, и чем она непристойнее, тем быстрее теряется. Но все знают, во что это выливается. Они делают шаг, мы делаем шаг. Они делают два, тогда мы делаем три… Они стреляют в аэропорту, а потом мы взрываем школу… и в канавы стекает кровь. Потому что в том-то все и дело, верно? Кровь в канавах. Кровь…»
Вилли спал, не зная, что спит. Его мысли просто продолжились и слились с серией старательно искаженных сновидений. В некоторых из них он убивал, в других убивали его, но во всех снах что-то дышало и пульсировало. Вилли никак не мог увидеть это что-то, потому что оно находилось внутри него самого.
Глава 26
Вес 127 фунтов
В таинственной смерти, видимо, повинна новая война мафий.
Человек, найденный застреленным в подвале здания на Унион-стрит, был опознан как крупная фигура гангстерского мира Нью-Йорка. Ричард Джинелли, известный как «Ричи-Молот», в подпольных кругах был осужден трижды: за вымогательство, перевоз и продажу наркотиков и убийство федеральными властями штата Нью-Йорк. Совместное федеральное
Очевидно, Джинелли был убит крупнокалиберным оружием хотя баллистические эксперты отказались сообщить результат своего исследования, только говорят о «несколько необычном оружии».
Эта история была изложена на первой странице «Вангор Дейли Ньюс», экземпляр которой Вилли купил этим утром. Он пробежал ее в последний раз, взглянул на фото здания, в подвале которого был найден его друг, потом сложил газету и бросил ее в мусорный бачок, с гербом Коннектикута на боку и надписью «Кладите мусор на свое место» на крышке.
— В том-то все и дело, — сказал он.
— Что, мистер? — это была маленькая девочка лет шести с ленточками в волосах и пятном засохшего шоколада на подбородке. Она прогуливала собачку.
— Ничего, — сказал Вилли и улыбнулся ей.
— Марон! — взволнованно позвала ее мать. — Сейчас же иди сюда!
— Ну тогда пока, — сказала Марси.
— Пока, малышка, — Вилли посмотрел, как девочка вернулась к матери, ведя на поводке маленького белого пуделя. Девочка не успела приблизиться к матери, как начались попреки — Вилли было жать девочку, которая напоминала ему Линду, когда той было лет шесть, но он также приободрился. Одно дело, когда весы говорят, что ты поправился на одиннадцать фунтов, и другое — более приятное — когда к тебе обращаются как к нормальной личности, даже если это шестилетняя девушка в придорожной зоне отдыха… маленькая девочка, которая, вероятно, считала, что на свете есть множество людей, которые выглядят как разгуливающий подъемный кран…
Он провел вчерашний день в Норт-Ист-Харборе, не столько отдыхая, сколько пытаясь сохранить ощущение здравомыслия. Он чувствовал, как оно понемногу возвращается… а потом видел пирог, лежащий на телевизоре на дешевой алюминиевой тарелке. Когда стало темнеть, Вилли положил пирог в багажник машины и почувствовал себя немного лучше.
С наступлением темноты, когда чувство здравомыслия и его одиночество в равной мере набрали силу, он нашел свою потертую записную книжку и позвонил Роде Симпсон в Вестчестер. Чуть позже он говорил с Линдой, которая была рада до исступления.
Она действительно узнала о принудительном лечении. Дальнейшую цепь событий было легко предсказать. Майкл Хьюстон рассказал обо всем своей жене. Его жена, будучи в подпитии, рассказала обо всем старшей дочери. У Линды и дочери Хьюстонов прошлой зимой возникли детские неурядицы, и Саманта Хьюстон чуть не сломала себе обе ноги, добираясь до Линды, чтобы порадовать ту сообщением, что ее дорогая мамочка собирается отправить ее дорогого папочку на фабрику плетеных корзинок.
— Что ты ей на это сказала? — поинтересовался Вилли.
— Я сказала, чтобы она вставила зонтик себе в задницу, — проговорила Линда и Вилли захохотал, пока из глаз не брызнули слезы… но не грусть звучала в этом смехе. Вилли отсутствовал неполных три недели, а его дочь говорила так, словно повзрослела на три года.
Потом Линда пошла домой и открыто спросила Хейди, правда ли это.
— Что было дальше?
— Мы серьезно поссорились, а потом я сказала, что хочу вернуться к тете Роде, а она согласилась; может, это не такая и плохая идея была тогда?..