Худой мир

Мясоедов Владимир Михайлович

– Бардак у них почище нашего. Архимагистр и его ученики вместе с кадровыми военными ушли отступающих они преследовать. А замещающие их молодые бояре, приехавшие прямиком из Москвы, чтобы военного опыта поднабраться и этим потом на балах хвалиться, свой зад с картой и компасом не найдут. Где уж им справиться с собственными войсками и оккупированным городом. – Пожаловался Олег своей любовнице, предварительно убедившись, что рядом больше никого нет. Его мнение о вышестоящем

начальстве, дойди оно до этого самого начальства, могло бы обеспечить боевому магу кучу проблем. Возможно, летальных. Но сдержать себя сейчас чародей просто не мог. – Выслушал там какой-то пень стоеросовый в бобровой шапке мой доклад о том, что в результате боестолкновения с противником отряд временно вышел из строя, поскольку транспорт требует капитального ремонта, а люди длительного лечения…Покивал солидно и понимающе…А после посоветовал не возиться с наиболее поломанными солдатами, а просто человек тридцать самых пострадавших списать, наняв бойцов из другой группы наемников, у которых как раз командира убило и корабль до тла сгорел.

– Эм…Но нас же всего пара дюжин! – Удивилась Доброслава такому полету начальственной мысли.

– Ну, наймем еще человек пять-шесть и всех уволим с собою вместе, какие проблемы?! – Ядовито усмехнулся Олег, очень надеявшийся на то, что архимагистр вскоре вернется в Нанкин. Иначе на судьбе русского экспедиционного корпуса можно будет поставить крест, причем враги для этого могут и не понадобиться.
– Ну а тут у вас как дела? Ты разобралась с тем монстром, из-за которого у нас оставшаяся после крушения в более-менее дееспособном состоянии половина команды, включая Стефана, в койку минимум на полторы недели слегла?

– Нет, хозяйская дочка еще жива. – Показательно печально вздохнула Доброслава. – Но я заперла её за прочной дверью на три замка, предварительно проверив стены на предмет потайных ходов. Будем надеяться, оттуда она не выберется. Ну, по крайней мере, не раньше, чем выздоровеет.

Здание, которое внезапно для себя оккупировал экипаж «Котенка», принадлежало вышедшему в отставку пожилому чиновнику, бывшему до смерти императора отнюдь не самым бедным человеком Нанкина. Но и не самым богатым тоже. К русским солдатам, появившимся у него дома и этот самый дом чуть развалившим, он отнесся с некоторой долей философского спокойствия, ибо все накопленное за годы службы состояние, четырех сыновей и зятя потерял еще в самом начале гражданской войны. Тогда же из особняка испарились все слуги и ценные вещи. Единственное, что осталось у доживающего свой век человека, это его овдовевшая дочь…За судьбу которой в оккупированном городе сильно тревожиться

не стоило. Тридцатидвухлетняя молодка, скромненько тупящая глаза в пол, так сильно тосковала по сильному плечу, что меньше чем за трое суток успела найти утешение почти у всех членов команды, кто при падении корабля расшибся не слишком сильно. Одинокая свободная женщина не обошла своим вниманием даже тех, кто сломал руки. Или ноги. Она знала, как сделать так, чтобы гипс не мешал процессу, а мужчины если и испытывали от резких движений некоторый дискомфорт, то сцепив зубы, преодолевали возникшие перед ними трудности. И все бы ничего, но где-то за недельку до появления краснокожих гигантов город штурмовала совсем другая армия. И от неё дочери хозяина дома остались на память серебряные заколки для волос, синяк под глазом и какой-то мутировавший штамм сифилиса, устойчивый к магии и лекарственным препаратам. Последний у мужчин проявлял себя в течении семидесяти двух часов после заражения, и когда он разворачивался на полную, то его жертвам оставалось только посочувствовать. Болезнь вызывала одновременно жуткие рези и недержание, заставляющее испытывать самую настоящую агонию не реже чем раз в два часа. Из спешно поставленных на всех пострадавших будок уличных туалетов неслись такие стоны, полные боли и страданий, что в дом уже дважды заворачивал военный патруль – проверить, кого тут пытают.

– Знаешь, а я участие в победоносной войне как командир вольного отряда себе как-то иначе представлял. – Пожаловался девушке Олег, которого непрерывное крейсирование от одного больного к другому успело порядочно вымотать. А ведь еще надо было налаживать быт отряда и выставлять охранение. В оккупированном городе хватало буйных патриотов с оружием, при удобной возможности не отказавшихся бы пальнуть в спину, поехавших крышей после близкого знакомства с развлекающимися людоедами агрессивных психов и просто воришек, готовых на все ради корки хлеба. – Даже представить боюсь, какой кошмар начнется, если мы начнем проигрывать.

– Официально это не война, а конфликт. Во всяком случае, пока. – Напомнила ему оборотень. – Если бы Россия открыла полноценные военные действия против Англии или Японии, то глашатаи бы уже об этом на весь Нанкин раструбили. А с Китаем, ну или по крайней мере с Пекином, у нас вообще дружба и мир.

– Ага, мир. – Согласился Олег и не снимая обуви прошел вглубь дома пожилого чиновника, который вынужденно принимал у себя два с половиной десятка гостей, а сам ныне ютился в небольшой пристройке, где раньше жили слуги. – Худой мир.