Художник моего тела
Шрифт:
Но в ответ раздался звон колокольчика.
Джастин Миллер: Эй, О! Рад тебя слышать. Надеюсь, он не был слишком угрюмым художником.
Я улыбнулась.
Олин Мосс: Нет, он был безупречным профессионалом.
Джастин Миллер: Я рад. Тебе обязательно завтра возвращаться, чтобы закончить?
Олин Мосс: Нет. Все готово.
И изгнана на всю жизнь.
Джастин Миллер: Он заплатил тебе за твое время? У него дурная
Мое сердце забилось быстрее.
Олин Мосс: Нет, он заплатил мне.
Наличными и поцелуями.
Мои мысли вернулись к толстому конверту.
Я не должна этого делать. Я знала, что не должна. Но не могла перестать печатать пальцами:
Олин Мосс: Случайный вопрос, но знаешь ли ты его плату за живое полотно?
Мне нравилось мучить себя.
Нравилось оправдывать свои безумные выводы.
Нравилось гоняться за кроликами, которые не имели права меня беспокоить.
Джастину потребовалось несколько минут, чтобы ответить.
Джастин Миллер: Э-э, я думаю, что примерно от трех до пяти сотен за заказ. А что?
Я замерла.
О, нет...
Я была права.
Гил переплатил мне.
Заплатил втрое.
Более чем втрое.
Почему?
Гил не только поцеловал меня, дрожа от того, что не смог пережить, но и запятнал этот поцелуй деньгами.
Он все испортил.
Снова причинил мне боль.
Остановится ли он когда-нибудь?
Мне вдруг совсем перехотелось разговаривать.
Мне хотелось допить вино и поспать. Убежать от шрамов и рисунков на теле, денег и разбитого сердца.
Олин Мосс: Без причины. Надеюсь, у тебя будет хорошая ночь!
Не дожидаясь его ответа, я в спешке закрыла Facebook.
Я пошла выключить ноутбук, но значок электронной почты показал, что у меня есть ответ из офиса, про который забыла, что подала заявление.
Какое-то стерильное здание с его унылыми кабинетами и отупляющими задачами. Но, по крайней мере, стабильная зарплата, которая означала, что я смогу сохранить свою одежду и сердце в целости.
От: Static Enterprises
Тема: Собеседование для секретаря
Дорогая мисс Мосс,
Благодарим вас за проявленный интерес к нашей компании и ваше резюме. Мы рады пригласить вас на собеседование завтра в три часа дня в нашем центре города.
Пожалуйста, сообщите, удобно ли это.
Я, не колеблясь, ответила.
Постоянная работа.
Билет на выход из банкротства.
Что-то, на чем можно сосредоточиться, чтобы не заблудиться в лабиринте, которым был Гилберт Кларк.
Если собеседование
Посмотрю ему в глаза и потребую ответов.
Сражусь за нас в последний раз.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Гил
– Прошлое –
— Эй. — Я засунул руки поглубже в карманы рваных джинсов и улыбнулся, притворяясь, что не сбежал сюда из дома и не украл флакон дезодоранта, чтобы убедиться, что пахну вполне прилично.
Олин вздрогнула, одна рука взлетела к горлу, а другая сжала белыми пальцами сумку.
— О... привет. — Ее глаза из широко раскрытых от шока превратились в подозрительно узкие. — Откуда ты появился?
Я ухмыльнулся.
— Откуда-то.
Олин посмотрела через мое плечо на почти пустое поле позади меня. Ранние пташки-ученики сбились в кучу, но большая часть школы все еще запихивала тосты и джем себе в глотки дома.
Наклонив голову от яркого солнца, она тихо сказала:
— Ты рано.
— Ты тоже.
Она пожала плечами, находясь все еще не совсем в своей тарелке со мной, хотя на прошлой неделе мы признались друг другу в симпатии. Этот коридор хранил неприятные воспоминания. Теперь в нем хранилось лучшее, что было в моей жизни.
Легкая улыбка тронула ее губы.
— Я всегда прихожу рано.
— Я знаю. — Я слишком поздно понял свою ошибку.
— Ты знаешь? — Она наморщила лоб.
Дерьмо.
— Эм... — Я провел рукой по слишком длинным волосам. — Я имею в виду... — Слова вылетели у меня из головы. Ложь была невозможна. Правда была слишком тяжела. Мое сердце в панике колотилось о ребра. — Я... наблюдал за тобой. — Теперь не мог смотреть на нее. — Я не имею в виду это в сталкерском смысле. То есть... я подметил тебя. — С трудом сглотнул. — С некоторых пор.
Ее прелестный румянец вернулся, розовый и невинный.
— Ты подметил меня?
Я кивнул, поймав ее пристальный взгляд.
— Ты самый добрый человек в школе. Мне нравится смотреть на тебя. — Олин покраснела еще сильнее.
— Я не добрая.
— Никто больше не несет сумку Милли в класс, потому что она слишком тяжелая. Никто больше не приносит из дома газету, чтобы мистер Скот мог почитать ее за чашкой кофе в учительской.
Я ждал, что она с криком убежит. Подать на запретительный судебный указ. Скажет мне, чтобы я перестал быть подонком, наблюдающим за ней из кустов.
Вместо этого она изучала меня так, что я был совершенно обнажен, мне негде было спрятаться, и я был так благодарен ей за то, что был честен.