Художник
Шрифт:
В его руке сияние словно увеличилось в разы, окутывая не только его самого, но и большую часть комнаты. Под этим ровным и сильным светом вся грязь и запахи исчезли, словно их никогда не бывало. И на душе художника стало хорошо и спокойно, будто не мучили его совсем недавно странные вопросы и волнения.
Его собственное пламя тоже постепенно угомонилось, а глаза стали слипаться. Пол и ковер оказались на месте. Подушка с кроватью - тоже. Он аккуратно положил коробочку в ящик тумбы и растянулся на постели.
– Спокойной ночи!
– сказал, улыбнувшись ей, Иржи.
Утро следующего дня для господина Измирского-младшего началось с хриплого голоса Берната, объявившего во всю мощь легких, что птички уже проснулись, нормальные люди - тоже, а нерадивые художники, вместо того, чтобы наслаждаться прозрачным воздухом и изумительными видами, дрыхнут, словно отработали ночную смену.
– Ты мне весь вечер испортил. И я, как тонко чувствующая натура, страдал всю ночь.
– Не открывая глаз, ответил Иржи.
И помолчав, добавил:
– Тебе хорошо, прискакал на крыльях любви! А меня не любит никто. Поэтому вдохновение кончилось, и началась депрессия, переходящая в соматическое расстройство.
– Что-то ты много, братец, болтаешь. Вставай! Все равно спать не дам!
– Ты - черствый и эгоистичный слоняра, пытающийся растоптать в моей истерзанной и ранимой душе единственное и незамутненное чувство, поддерживающее бренное тело в этом закабаленном условностями мире.
– Ты вообще о чем, мелкий?
– Бернат плюхнулся с размаху на край постели и, протянув руку, потрепал черную шевелюру брата.
– О свободе, противный!
– И чем же я тебе так стал не мил? Что за упаднические настроения с самого утра?
Иржи, наконец, раскрыл глаза. И первое, что он увидел на окне своей комнаты, это шикарный букет темно-бордовых роз. Глаза раскрылись сильнее, а голова покинула подушку.
– Братец, ты, часом, не ошибся спальней?
– Рассказывай!
– Бернат сиял улыбкой, а глаза искрились.
– О чем тебе рассказать?
– О ней! Фаркаш меня проинформировал, что ты разговаривал с ней.
– С кем?
– Да с госпожой Эстер!
– Да. Госпожа Эстер.
– Иржи потер жаждущие снова закрыться глаза.
– Говорили о тебе. Только объясни мне, зачем ты вписал в мой пригласительный билет дочку мэра?
– Потерпишь. Тем более, об этом просил сам мэр.
– Иди ты... к своей Эстер. А мне дай поспать!
Бернат встал, открыл дверь спальни и крикнул:
– Фаркаш! Сделай кофе! И позвони на кухню, пусть пришлют булочек! И себе с Ковачем закажите завтрак.
Через десять минут Иржи проснулся от одуряющего запаха горячего кофе со сливками и корицей. А еще умопомрачительно пахло горячей сдобой.
Нехотя оторвав
– Проснулся? Умница!
– Бернат отошел от своего букета и снова сел рядом с братом.
– Возьми чашечку в руку, вот так... отпей глоточек... а теперь - булочка! Ням!
Иржи рассмеялся.
– Влюбленному вампиру - доброе утро! И чего примчался в такую рань?
– Иржи отпил горячий напиток.
– Девушка встает поздно, будить ее, думаю, не стоит. Разозлится. Так чего ты хотел?
– Поговорить о ней! Скажи, Иржик, она действительно спрашивала обо мне?
– О, да! Пришлось рассказать всю подноготную.
– Младший доел булочку, примериваясь к следующей.
Но ее в волнении из-под пальцев вытянул старший брат. Покрутил, понюхал и откусил сразу полбулки. Услышав эти слова, он чуть не подавился.
– И что же ты ей рассказал?
– Как ты менял мне подгузники, отказываясь от свиданий, как тяжело и много работал, чтобы купить мне кисти и краски...
– А она?
– Пускала слезу. Барышни, знаешь ли, существа сентиментальные...
– А откуда пошел слух о том, что она моя невеста?
– Ты уже раздумал на ней жениться? Зачем тогда поил шампанским? Давал надежды...
– Иржи нахмурил брови: - Иди извиняйся!
Брат посмотрел куда-то за окно:
– Но я как бы не против...
Измирский-младший проснулся окончательно.
– Серьезно?
– Иржик, мне уже пятьдесят один год. Кроме тебя у меня никогда никого не было. А она красива, самостоятельна, талантлива и умна. И если я ей нравлюсь, то почему бы нам не быть вместе?
– Ну да, ну да... Ты только сразу-то все не вываливай! Ты вписал ее в пригласительный?
– Конечно!
– Тогда пойдем позавтракаем, за это время она как раз и встанет. Сходишь, цветочки подаришь, пригласишь на выставку... Ну а там...
Бернат встал, оправил дорогой костюм, зашел в гардеробную и посмотрелся в зеркало. Оттуда на него печально глядел высокий и худощавый субъект с морщинами у глаз и рта. Волосы на голове отсутствовали.
– Вот скажи мне, Иржик, почему тебе одному досталась такая внешность, а мне не перепало ни граммульки?
– Зато тебе перепало мозгов. Был бы ты посмазливее и поглупее, разве стал бы так бороться за фирму? Да и смог бы? И сейчас сидели бы мы с тобой красавчиками под каким-нибудь мостом у костерка, доедая колбасные обрезки...
Бернат вздохнул свободней, а Иржи, наконец, оделся. И они вдвоем отправились завтракать.
За завтраком старший извертелся, поглядывая на часы.
– Ты мне пригласительный отдай!
– попросил Иржи.
– А то сейчас увидишь предмет своих грез, не только про меня, про Линду забудешь!