Художник
Шрифт:
Она развернулась и ушла в глубину коридора. А Бернат стоял и растерянно смотрел ей вслед.
Завтрак для постояльцев начался, как всегда, в восемь часов утра. Невыспавшийся Бернат с трудом прятал досаду от неудавшегося вечера. И брат чудил больше, чем обычно, и понравившаяся женщина не пыталась затащить его в постель с первого дня знакомства, как делали другие, едва узнав в нем богатого и известного человека. Он привык отказывать, а не просить. Но эта женщина, может быть, своей непохожестью на других, без блеска алчности в глубоких темных глазах,
Ожидая плова, Бернат глядел на часы, комкая пальцами салфетку. Черный кофе неприятной горечью оседал на языке. Сегодня должны подъехать представители одной восточной фирмы-поставщика. С их азиатским размахом и склонностью к жульничеству ухо надо всегда держать востро, но мысли, ворочающиеся в голове слишком вяло и медлительно, все норовили уползти в сторону понравившейся ему женщины и там остаться.
А Иржик? Его маленький неугомонный братец оказался потомком древнего рода герцогов Саминьшей! Может, его действительно надо женить? Тридцать три года - возраст уже не юный. А женится на хорошей девушке - дурить перестанет и займется вместе с братом бизнесом. Хотя картины тоже приносят неплохой доход, но он не идет ни в какое сравнение со строительством и продажами.
Над задумавшейся головой Берната кто-то негромко кашлянул. Мужчина недовольно вскинул глаза.
– Доброе утро, братик!
– Просиял ласковой улыбкой Иржи.
– Как спалось в объятиях Морфея? Или Мор-феи?
– Не было никакой феи. Садись!
За спиной младшего тенью маячил Фаркаш.
– Этого зачем сюда притащил?
– Репутация, знаешь ли, вещь хрупкая. Поддерживать приходится постоянно...
– Томно улыбнувшись Йожефу, сказал Иржи.
Охранник нахально сел рядом с художником.
– Охраняю вверенный мне объект двадцать четыре часа в сутки.
– С отсутствующим взглядом прокомментировал секьюрити.
– Даже в спальне?
Посмотрев друг на друга, молодые люди рассмеялись и дружно сказали:
– Да!
Поскольку ночной просмотр телепередач под коньячок затянулся на неопределенное время, проснулись они утром на одном диване и под одним покрывалом. Причем Иржи поинтересовался, какого лешего охранник делает в его кровати, а тот сам послал хозяина по этой же дороге, сообщив, что именно господин граф узурпировал его диван. Тем не менее, собрались они одинаково быстро, поскольку Иржи хотел проводить брата.
– Когда собираешься домой?
– Через пару дней. Хочу написать еще несколько этюдов. Я ведь тебе говорил.
Официант принес заказанные блюда и, расставив их на столе, бесшумно ушел, пожелав господам приятного аппетита.
И они начали молча кушать, продумывая дневные планы.
Бернат допил остывший кофе, отодвинул стул и встал из-за стола.
– Я поехал. Не выключай коммуникатор. Буду в перерывах тебе звонить.
– А госпоже Эстер?
– показал зубы Иржи.
– А вот это уже не твоя забота!
– нахмурил брови старший брат.
– И слава Богу! Удачи, Бернат!
В
Иржи привычно установил этюдник. Пожалуй, кроме воды, отражающей небеса и камыши, он напишет перспективу с распустившимися цветами и высоким пеньком, выглядывающим из оплетающих его розовых побегов.
Набросав на палитру краски и смешав их в нужных сочетаниях, он легко выписывал блики и полутона, солнечных зайчиков, пробравшихся на траву сквозь густые ивовые ветви, и свернувшийся лодочкой лист, одиноко плывущий по синей водной глади. И картина оживала на глазах, напитываясь светом и легким ветерком, гуляющим по траве, капельками росы, блестевшими в бархатистых чашечках соцветий, и строгой чернотой стволов старых ив, являющих миру свое древнее равнодушие.
– Господин Иржи!
– тихо подошел сзади охранник.
– Да Вы - настоящий волшебник!
Художник нахмурился, сразу вспомнив безумную ночь и исчезающие под его пальцами ссадины на гладкой атласной коже. Но потом улыбнулся:
– Я уже закончил. Ты еще не устал разглядывать небо?
– Нет, я привычный!
– В ответ ясно взглянул на него Йожеф.
– Мы иногда часами стоим. Работа такая.
– Знаешь, работник, - задумчиво ответил Иржи, вытирая запачканные пальцы, - у меня есть одна мысль. И я хочу ее сделать реальностью.
Он аккуратно собрал свои краски, кисти и положил на пенек рядом с прудом.
– Пойдем!
– позвал он охранника.
И они вдвоем подошли к тому месту, где Иржи видел источник радужных струй.
– Я сейчас разденусь и залезу в воду. Мне кажется, что здесь скрыто нечто интересное!
– Да Вы что, господин Иржи? Вода холодная!
– Не холоднее льда. Я быстро.
Художник стащил с себя свитер, рубашку, штаны и носки. Потом оглянулся по сторонам и стянул все остальное. Затем, поеживаясь на весеннем прохладном ветру, он наступил босой ногой в воду.
– Яй!
– отдернул обратно.
– Холодная!
– Хватит!
– Фаркаш схватил его за руку.
– Не сходите с ума, господин!
– Сейчас!
– Иржи вдруг замер, сосредоточиваясь на чем-то внутри себя. Потом распрямил плечи и спокойно вошел в тихую воду пруда. Глубина, бывшая вначале по колено, постепенно увеличивалась, становясь по пояс. Но Иржи все также сосредоточенно шел вперед. И вдруг остановился, повертев головой. А потом резко наклонился, уйдя под воду целиком. Лишь кончики черных волос плавали по поверхности. Охранник заметался по берегу, сминая руками одежду художника. Но вот поверхность водоема снова забурлила, и живой, смеющийся и мокрый Иржи поднял вверх руки.