Художник
Шрифт:
Йожеф немного посопел, но потом сказал:
– И зря Вы, господин Иржи, так переживаете! Разве без Вас я бы попал в такое приключение? Самое большое, что мне светило, снова пойти в наемники и сгинуть за чужие интересы где-нибудь в горах или пустыне.
– И ты меня извини. Просто столько событий за такой короткий срок. Так что там с нашим хозяином? Он кто?
– Мы с тобой сейчас во дворце Клана Змей. А пригласил нас к себе третий сын Главы Клана Альеэро Ромьенус. Он сказал обязательно тебя покормить, когда проснешься. Я сейчас.
– Фаркаш вскочил с кровати и принес блюдо.
– Йожеф! Давай не
Сидящий в своих покоях с бутылкой вина и книгой Альеэро отвлекся от прослушивания разговора. Так он и думал: Черноволосый мальчик - сын Главы какого-то Клана, а его друг на деле - всего лишь слуга. Но хороший, раз последовал за своим господином, ушедшим без гроша в кармане. Интересно, все-таки какому Клану он принадлежит? Если исходить из внешности, то похож на ближайших соседей - Скалистых Драконов. Но он видел их всех. Может, это сын красавчика Юори от человечки? От такого смазливого и самодовольного идиота можно ожидать всякого. Что стоит его скоропалительная женитьба на единорожке, и последующий побег! И этот засранец станет в будущем Главой Клана! Бедная сестра, и как ее угораздило влюбиться в этого напыщенного болвана?! Отправилась его искать и пропала сама...Нет, этот мальчик не из их клана. Слишком рассудителен, хитер и талантлив. К тому же, в их роду никогда не было художников. Одни шахтеры!
– Альеэро допил бокал и рассмеялся.
В двери его личных покоев кто-то негромко стукнул и вошел. Змей вопросительно посмотрел на створки. Половинка приоткрылась, и в нее проскользнул грустный Майлд.
– Господин, я договорился со швеями и сапожником. Они уже работают.
– Спасибо, иди к себе.
– Давайте я помогу Вам раздеться, господин!
– Секретарь умоляюще посмотрел на Альеэро.
– Иди к себе, я хочу дождаться братьев.
Майлд пошел к выходу, но у двери обернулся.
– А что будет дальше с этими мальчишками?
Альеэро поднял глаза на переживающего Майлда и улыбнулся.
– Буду искать его Семью. Такое сокровище не должно бродить в грязной одежде по дорогам вместе с ромаалами. Ты согласен, сладенький?
Майлд облегченно улыбнулся и вышел. А третий сын Клана встал, подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. Взял с туалетного столика молочко и смыл краску с век. Стер губную помаду и тон с кожи. Бледное, с веснушками, лицо. Темно-рыжие жесткие волосы. Он взял расческу и, распустив косу, попытался зачесать их так, как уложил на портрете Иржи. Волнистые и непослушные пряди топорщились в разные стороны, никак не желая слушаться хозяина. Даже магия их не брала. Ореховые глаза в обрамлении рыжих ресниц пристально всматривались в глубину серебряного зеркала. Чтобы стать таким, как изобразил его юный художник, придется весьма и весьма постараться. И не только над внешностью.
Рассветная заря, тронувшая края белых туч на темно-синем небе зеленоватым отблеском просыпающегося голубого светила, застала Ваареда и Таринку недалеко от центральной площади города, где ночевали фургоны бродячих артистов. Молодой человек остановил девушку и притянул к себе. Крепко обняв ее кольцом своих рук, он нежно поцеловал припухшие губы своей возлюбленной.
– Я люблю тебя, малышка!
– он приподнял ее и немного покружил, не зная, как еще
– Тебе было хорошо со мной?
Она погладила его щеку, покрытую отросшей за ночь светлой щетиной.
– Ты - мое чудо!
– прошептала она, обнимая его за шею.
– Я тоже тебя люблю!
– Я каждую минуту своей жизни хочу видеть тебя и целовать твои нежные пальчики, твою шейку, - он нагнул голову и поцеловал нежную кожу за ушком, а потом пощекотал языком. Таринка застонала, выгибаясь в его руках.
– Пойдем, - пробормотал он ей в губы, - отойдем в сторонку!
– Я сейчас так отхожу тебя этой палкой, что ты навек забудешь сторону света, где находится наша кибитка, придурок!
– Раздался позади звучный голос Ганика.
Влюбленные с испугом отпрянули друг от друга, но Таринка снова взяла Ваареда за руку, с вызовом посмотрев на отца.
– Отойди от него, дочь, он не твой мужчина!
– Ромаал подошел к Таринке и дернул ее за руку. Но она уперлась в камень ногами, другой рукой крепко держась за пальцы возлюбленного.
– Это все неправда, отец! У Любяты был его брат! Они сделали это специально, чтобы мы расстались!
– Это он тебе сказал? А ты и поверила! Ах, сын Клана влюбился! Дурочка, они никогда не связывают свои жизни с дочерьми неба. Очнись, дочка! Пойдем в наш фургон!
– Не пойду, отец, я хочу побыть с ним! Он сегодня стал моим мужчиной!
– Какая ты глупая, дочка.
– Ромаал опустил палку и присел на корточки.
– Он поиграет с тобой и пойдет своей дорогой. А тебе в одиночестве придется идти своей.
– Понимаю, папка!
– Раскинув широкую юбку по камню, девушка присела рядом с отцом.
– Мне Иржи все объяснил. Наши пути пересеклись только на время. А потом они снова разойдутся. Мы с Вааредом это понимаем. Зато в жизни случилось это чудо - наша с ним любовь!
– Тогда идите в фургон оба.
– Вздохнул Ганик.
– Сегодня у Змей праздник, и нам с тобой выступать.
Таринка на секундочку повисла на шее отца, а потом снова с довольной улыбкой уцепилась за Ваареда. Он не удержался и поцеловал ее в носик.
Отец усмехнулся. Ромаалы обычно радуются подаркам судьбы, и только сжимают зубы, когда ей вздумается их испытывать.
Они потихоньку пошли к площади.
– А где мальчишки?
– спохватился Ганик.
– Они не пришли ночевать! С тобой-то все ясно.
– Мужчина улыбнулся.
– А куда девались эти пацанчики со своей йонси?
Таринка на мгновение нахмурилась.
– Их забрал Альеэро Ромьенус.
– Вот как? И где же вы на него наткнулись? Мальчики пошли с ним добровольно?
– Да, папа. Они сами сели в его экипаж. Но Иржи сказал, что к празднику обязательно вернется!
– Не бойтесь, я, в некотором роде, родственник Ромьенусов. Братья - очень порядочные люди и не сделают им зла.
– Хотелось бы в это верить.
– Ромаал посмотрел в небо. Голубой солнечный диск залил ярким светом крыши домов, превращая различные цвета во все оттенки серого. Пушистые деревья вытянули блестящие росой лапы к утренним лучам, наслаждаясь свежим ветром и ударной дозой ультрафиолета. Жители города просыпались и открывали ставни на окнах, выглядывая на улицу и здороваясь с соседями. И у всех было благодушное предпразничное настроение.