Хундертауэр
Шрифт:
— Цыц мне! — предупредила окруживших ее гоблинов. — Языка не знаю. Так что под руку не вякать, не сбивать, не отвлекать. А то такого вам начитаю! И вообще, разойдитесь-ка.
— Ты про гномов особо почитай! — предупредил генерал рьяно. — Не то чтобы мне жалко было для этой братии лишнего трендюля, но ежели есть возможность приложить к ним еще и мудрость древних, так я разве против? А то будут потом говорить, что генерал Панк негибко мыслит! Что мол консерватор и узколобый милитарист — так и сказали однажды! А какой же я узколобый, у меня лоб — за день не обгадишь, как раз троллиный кулак укладывается, да я такого лба ни у кого из ваших хваленых мыслителей отродясь не видывал!
— Во разобрало, —
— Так правда же! — генерал обиженно потыкал себя пальцем в лоб. — А правду говорить легко и приятно! Тяжело и неуютно ее, напротив, внутри себя удерживать.
— А я пойду Фанту поищу! — нашелся Вово, который уже давно чувствовал себя среди этих героев новой волны неуютно. — Давно не видел, как бы чего не случилось. Она ведь нам рассказывала, что тут спрайтов кто-то убивает! Ты, Панк, не волнуйся, я геройского звания не опорочу! Ежели кто верхом попадется, так ему дам, что он из седла вылетит, напоследок только квакнув.
Но тут же раздумал идти спасать беззащитную перед лицом опасного мира фею, потому что знакомые ему тетушки появились из своих избушек, таща одна — внушительный чугунок на ухвате, вторая — внушительных размеров тазик, накрытый разделочной досочкой. Храбро приблизились, не побоявшись присутствия генерала, без особых церемоний сгрузили ношу прямо на травку и, переглянувшись, без слов отправились за добавкой.
— Есть женщины в гнолльских селеньях! — возрадовался генерал и первым устремился к кормушке. — Ну-с, что нам сегодня послали их собачьи боги?
Боги, по-видимому, сделали выводы из вчерашнего и на этот раз решительно отказались поражать прожорливых заблуд щедростью. В горшке оказалась каша — пища вообще не самая героическая, тем более изготовленная невесть из каких, хорошо если вообще зерновых, культур сомнительного происхождения. Да еще и горячая. Пахла, правда, вкусно, пар валил плотными клубами, свиваясь над чугунком в заманчивые картины, но прозаичный генерал прелести вегетарианской кухни понимать не пожелал и сунул нос в миску. Тут ему повезло несколько больше — кое-какие ошметки мяса на костях, утопленных среди источающих жар клубней опять же растительного толка, все-таки были. Не так, чтобы наесться или хотя бы поесть со вкусом, но достаточно, чтобы потом сказать в приличном обществе, не совравши, что мясо на завтрак таки кушалось. Генерал рассудил, что это лучше чем ничего, и пожав плечами выудил из тазика одну из костей.
— Планы на день? — осведомился он у воинства, которое (за исключением эльфийки — та осталась сидеть на чурбачке, уткнувшись в книгу и брезгливо обтирая о камзол отобранную у Чумпа репку) мигом столпилось у гнолльего подношения с ложками наготове. — Дева нехай читает. Знаю язык, не знаю — ересь. Вечно они ломаются, ага. Главное, что в конце концов как миленькая…
— Да ты еще и бабознатец! — неподдельно изумился Чумп. — Вот уж чего не ожидал!
— А что не так?
— Ну, ты ж вроде весь из себя военный деятель, тебе все больше мечом, чем… хм, ну я бы еще понял парадом командовать, но столь тонкое знание природы женщин? Может, теперь ты и Хастреда научишь, с какой стороны к ним подкрадываться? А то он, сколько его знаю, очень страдает от непонимания.
— Этого вот? Да ты с меня смеешься. Это кадр порченый. Чему можно научить гоблина, который краснеть умеет?
— Это я с непривычки, — пояснил Хастред стеснительно. — Ты ж меня норовишь эльфой попрекать! А ну как я бы тебя заподозрил в пристрастии к эльфским шпагам да кинжалам?
— Ну, в морду бы схлопотал точно. Хотя, ежели обещаете не болтать на каждом углу, признаюсь честно — и такое держать доводилось! Не мой вариант, но перепробовать все надо. Правда, зачем — я так и не понял, но
Генерал тоскливо швырнул обглоданную добела кость через плечо, опасливо вытащил из миски клубень размером с некрупную картошину и, прежде чем от него откусить, признался как на последней исповеди:
— А вообще, что до баб, так тоже мне, великие новости. Сии секреты на гауптвахте уже не первое поколение передаются.
И вгрызся в странный плод со всей гоблинской страстью к пожирательству.
— Понял? — Чумп пихнул Хастреда локтем. — Все твои беды от приличного поведения. Был бы, как наш анарал, раздолбай-затейник — давно бы уже постиг все тайны мироздания. В армию тебя надо, а лучше прямиком на галеры.
Хастред задумчиво помотал головой, не переставая запускать ложку в чугунок. Его не на шутку озадачил вопрос: стоит ли познание каких-то там тайн мироздания таких жертв, как армейская карьера. С одной стороны, генерал периодически вызывал у него неподдельное восхищение. С другой, неизлечимо пораженная душевной тонкостью натура книжника и до появления Панка ухитрялась восторгаться самыми неожиданными особами. Вспомнилось, как однажды, пораженный практичностью крайдерской волосатости, две недели корпел над алхимическим рецептом зелья для ращения волос. Хорошо хоть, догадался для начала не на себя выливать, а капнуть на вялое белесое брюхо городского пьяницы, дрыхнущего по своему обыкновению под забором. Зелье сработало вроде и безошибочно — живот пациента в самом скором времени пророс завидной бородой. Осчастливленный, не будь дурак, объявил себя апостолом славного своей волосатостью бога Бланки и срубил на этом неплохие деньги, но скоро оказалось, что в шерстяном обрамлении существу от природы лысому ужасно жарко, а еще в волосах заводятся неистребимые паразиты и ужасно докучают ночами. Отсюда умный Хастред сделал вывод, что не все то золото, что плохо лежит. Так что придется ему, видимо, оставаться образованным штатским неучем, а то мало ли какими побочными чудесами аукнется познавательная армейская служба.
Тетечки появились снова, натащили так и невостребованных вчера булок грубого помола, какой-то странной жидкости, рассол не рассол, что не пиво — точно, генерала чуть не вывернуло с первого же глотка, вспомнил даже, как отчаянно страдал во время стажировки в Ятане, когда по причине окончания тамошней слабенькой рисовой браги вынужден был пробавляться чаем. Отвратительная жидкость! Но если пить горячей — еще как-то способна проскочить в желудок, пока язык обожжен. Что, если и это хлебово стоит подогреть? Тогда, возможно, и семена в ней плавающие будут раздражать меньше, а то и вовсе растворятся. Или лучше поставить его перебродить малость… Но по всему — приходилось лопать что дают, ибо вислоухая гноллиха виновато доложила Вово, что вчера в непредвиденном празднике были уничтожены все небогатые деревенские запасы, охотники нынче ушли (как смогли, а смогли довольно-таки плохо) на охоту, но едва ли вернутся раньше вечера.
— А где наша Фанта? — полюбопытствовал Вово. Кашу он трескал с ничуть не меньшим удовольствием, чем накануне мясо, но тем не менее вспомнил о мясном НЗ, умилился Панк. Растет малец, скоро можно будет назначать на ответственную должность… Если только не выяснится, что шумливая и раздражающая спрайтиха волнует его как-то иначе, нежели как аппетитный мясной шматок, порхающий к тому же своим ходом. — А что она там делает? А. Ну, дело хорошее. Спасибо вам, тетечки, если вам когда-нибудь потребуется геройское содействие, то мы всегда готовы. Вы к нам в гости и сами приходите запросто! Можете тоже деревьев повыдергивать, а Панк вас научит пиво варить.