Хундертауэр
Шрифт:
— Если бы ты только что не спас все наши задницы, я бы сказала, что ты кретин и чтобы никогда не смел претендовать на родство с нами, перворожденными.
— Ага, именно этого я и ждал.
— Но!
— Но?
— Но. Но, ты таки спас наши задницы. Поэтому, если ты по-прежнему претендуешь на эльфийские корни, я пожалуй скажу тебе… — Тайанне сделала над собой ощутимое усилие, набрала в грудь воздуху, — ТЫ ИДИОТ, и можешь сколько угодно претендовать на родство с эльфами, но от этого оно не станет к тебе ближе, чем твой хренов локоть к твоей поганой пасти, это тебе понятно?!
Чумп деланно вздохнул.
— Главное чтобы другие
— Это как — как эльфа?
— Ну, как, как — несправедливо! Со всеми поровну. Это ж выходит не дележка, а чистая демократия. За то ли боролись?
Эльфийка нервно взлохматила шевелюру.
— Знаешь, а мне пожалуй жаль, что ты не эльф. Такого бы в наш род — ох бы папу и поколбасило! Выйти, разве что, за тебя замуж?
— Э-э, при Хастреде такого не ляпни! Он ребенок впечатлительный, одним топором обоих упупит. А нет ли у тебя часом сестренки, со щеками и…
— Ах ты гаденыш!!!
— Да ладно, просто же спросил! Давай ребят очухивать. Ты бери Вово и волоки его в деревню, а я пока что…
— Я? Вово? Вот этого — в деревню???
— Ну, не здесь же оставлять, — Чумп озадаченно пожал плечами. — Хотя да, это ты права, в деревню далековато, да и смысл какой?.. волоки к ведьме.
— Да я ж его с места не сдвину!
— Из принципа?
— Из тяжести! В нем одного дерьма больше, чем я за раз могу с места сдвинуть!
— Вот блин, бабы пошли, — огорчился Чумп не на шутку и присел на спину поверженному Искателю.
— Слабые? — окрысилась эльфийка, подумала и, чтобы не стоять столбом, примостилась рядом.
— Не, умные. Вот, говорят, раньше были гоблинши — ух! Скажешь ей — сверни гору, а она ж тупая, не знает, что гора слишком тяжелая и к тому же к земле прикручена… Раз-два, глядь, и свернула.
— А троллям, поди, и сейчас хорошо.
— Просекаешь, ага. Слушай, может, я все-таки немножко эльф? Мыслим похоже. И спеть хочется. Давай, нежными голосами, с третьего такта? Авось Кижинга примчится. Драку прохлопал, хоть таскать поможет. Запевай!
— Про гзурского паладина?
— Не, за эту зарубит не глядя. Давай про ежика.
…А ветер гнал себе равнодушные облака на север, в сторону Хундертауэра…
А меж тем и осень подкралась, призадумался генерал, наблюдаючи за планирующим из кроны близрастущей липы листиком.
Или не осень. Может, всего лишь белка какая-нибудь паршивая.
Лежать было больно. Удерживал на месте только опыт, бархатно нашептывающий на ухо, что ежели попробовать встать или хотя бы повернуться, то вовсе света не взвидишь. А свет и так мерк, но медленно. Интересно, это возрастная слепота подкрадывается или просто сумерки подступают?
— Мы уж не ждали, что вообще очухаешься, — проскрипело совсем рядом голосом Зембуса. — После такого поди встань.
— Давно лежу? — выдохнул генерал. В груди затрещало, словно на нее набили бочечных обручей и теперь склепывали их, сводя концы. От боли замутило, однако была в этой боли и приятное: смертельные раны, слышал генерал не раз, не болят. Хотя, слышал порой от таких откровенных вралей, что впору усомниться.
— Давно. Почитай, с полудня. Думали, совсем уж не выживешь. Но как ведьма поднесла своего отварчику, оборотах так о восьмидесяти, ты у нее баклажку отобрал и выжрал до дна. Тут уж ясно стало, что должен оклематься.
— Откуда
— А у нее еще баклажка есть. Чтоб ты да оставил?
Мир стал поярче, а обручи несколько ослабли. Панк даже решился повернуть голову на друидский голос. Зембус, заложив руки за голову, лежал рядом с ним на охапке лапника. Взор его, хоть и был устремлен в заурядное небо, похоже, проник в какие-то неочевидные генералу пространства, ибо друид мечтательно улыбался. За ним виднелся Хастред — этот валялся еще вольготнее, пристроив под обмотанную тряпками голову чей-то мешок и закинув вытянутые ноги на груду черных доспехов. Вот это молодцы, не зря, стало быть, пострадал. Страшно подумать, каких зверей набрал в команду! Собравшись всею кучей, чего доброго и с ним, генералом, справятся. Особенно если Вово… А, кстати, Вово!
— Как наш бугай? Живой?
Зембус нехотя выпростал из-под головы одну руку, потыкал ей куда-то через генералов торс и вернул конечность на место. Панк осторожно, чтобы не свернуть от усердия шею или, еще не хватало, не показаться перед молодежью суетливым шмыгалем, повернул голову в том направлении и издал озадаченное хрюканье: Вово, которого он совсем недавно наблюдал в совершенно несовместимом с жизнью состоянии, высился непоколебимой горой над костром, разведенным шагах в тридцати от лежбища, и помешивал длинной лопаткой в установленном на уголья котле.
— Вот же зараза, — только и произнес генерал, вложивши, однако, в это слово немалую речь о пределах допустимой прочности и природной расточительности на всяких кобольдов и их детищ, в то время как бедные-несчастные чистокровные гоблины остаются ни с чем и обижают их все, кому не лень. И даже те, кому лень — давешний черный рыцарь вроде не горел желанием лезть в драку, но будучи в нее втянут, уже не постеснялся…
Вово обернулся, заметил очухавшегося командира, бросил свою лопатку и вприпрыжку бросился к Панку. Как взаправдашний зверь собака, друг хуманса, к хозяину — несолидно! постарался нахмуриться генерал, но вышло плохо, морда сама расплылась в добродушной ухмылке. Вово и двигался как щенок — большими радостными скачками. На широкой роже гобольда никаких следов давешней травмы, кроме неестественной бледности, не было заметно. Хотя нет, когда присел рядом на корточки, обнаружился свежий багровый шрам на виске. Вместо вдрызг расколотой башки! Генерал вспомнил напор ручищи черного латника и покрылся холодной испариной. Да, воистину прав был друид, не иначе как с адамантином перековывали кости на гобольдов череп! Уж кому как не гоблину знать толк в прочности черепа, ведь много поколений их только и занималось, что селекционным отсеиванием недостаточно крепкоголовых.
— Щас суп будет! — невпопад, но радостно сообщил Вово. — Ты как, совсем оклемался, или опять только чтоб настойки стрескать?
— Волоки настойку, а там видно будет, — просипел генерал, пораженный в душу надеждой на халявную выпивку.
— Настойку тетка спрятала, — признался Вово виновато. — Сказала, что она три года ее не для того настаивала, чтоб полудохлые гоблины… — осекся, пожал плечами. — В общем она еще много всякого грубого наговорила. Злая, прямо как наша эльфа. Только с орком добрая, он ей, наверно, дрова колет, запыхался весь, голый почти что бегает. Я сказал — давай я тоже дрова поколю, если лишнего топора нету, так я и руками, мама всегда говорила, что я горазд дров наломать, а она смеется, мал ты, говорит, небось еще не умеешь!