Хвала и слава. Книга третья
Шрифт:
— Кажется, он уже расшвырял последние остатки.
— Можно попробовать. Я попрошу Анджея Голомбека найти его и пришлю его к тебе.
Так возник этот ресторан — небольшой, нарядный и вскоре ставший известным всему городу. Ресторан играл и еще одну роль: здесь часто бывали Губерт и Анджей Голомбек.
— Не слишком ли часто? — спросил как-то Спыхала, который доставал юношам деньги.
— Очень подходящий притончик, — ответил Губерт Спыхале. — К этой идиотке из Палермо приходят такие видные немцы! Куда там до них мелкой рыбешке из других
История эта имела особый смысл.
Эльжуня была убеждена, что деньги, занятые ею на устройство ресторана, являются личными деньгами Губерта. Это ее растрогало, и она не скрывала от молодого человека своих чувств. Каждый раз, когда Губерт приходил в бар «Под розой» посмотреть, как там идут дела, она донимала его выражениями благодарности.
Госпожа Шиллер теперь все утро проводила в ресторане. Ее хозяйственный опыт пригодился как в составлении меню, так и в приготовлении блюд. Никому не приходило в голову, что по вечерам старая дама подробно рапортовала Спыхале, кто в этот день посетил ресторан, или передавала то, что ей удалось подслушать мимоходом. За все это Спыхала был ей очень благодарен.
Однажды он и сам собрался туда, чтобы своими глазами увидеть, как функционирует сие заведение. Разумеется, это не был официальный визит. Он просто пошел с Олей пообедать в ресторан «Под розой» (так окрестили ресторан молодые люди, которых забавляла невероятная фигура княгини Казерты).
В небольшой комнате стояло несколько столиков, отлично сервированных, сверкало серебро, хрустели салфетки. Час был ранний, и ресторан еще пустовал. Их приветствовал кельнер Генрих, служивший у Шиллеров еще на сахарном заводе. Он заслуживал полного доверия. Это был красивый и сильного сложения человек. Спыхала тоже знал его с давних пор. Генриху очень не хотелось быть кельнером, но приказ есть приказ. Разумеется, оба они сделали вид, что видят друг друга впервые.
Спыхала и Оля заказывали блюда, когда появилась Эльжбета. Она сочла своим долгом приветствовать знакомых — первых гостей в этот день. И ведь это были такие давние знакомые!
Так уж сложилось (в те времена люди надолго теряли из виду друг друга), что Эльжбета с самого начала войны не встречалась ни с Олей, ни со Спыхалой. У матери на Брацкой она никогда не бывала. Может быть, не хотела? Так или иначе, она видела их впервые в новой «ситуации». Это немного стесняло Эльжбету, и она не знала, как себя вести — вспоминать ли давние времена или делать вид, словно никогда ничего не было.
— Я посоветовала бы вам попробовать наши колдуны, — поздоровавшись, начала Эльжбета. — Они свежехонькие и просто великолепны. Наша кухарка специалистка по колдунам.
— Это, наверно, ваша мама ее научила? — сказала Оля. — Пани Шиллер отличная хозяйка.
Эльжбета подсела к их столику.
— Да, — ответила она, — но только сейчас — оказывается, для этого потребовалась война — я переняла у мамы часть ее талантов. И главное — полюбила
— Одним словом, вы оказались идеальной хозяйкой ресторана, — сказал Казимеж.
— Прирожденная «Локандиера» [16] , — засмеялась Эльжбета.
Эти слова напомнили Оле об Эльжбете-певице.
— Вы поете, пани Эльжбета? — спросила она.
— Какое там! Забыла даже, что есть голос, — сказала Эльжбета с напускной скромностью.
— Но он был у вас такой замечательный! — Спыхала говорил с видом директора департамента.
Эльжбета усмехнулась.
16
Героиня оперы Беллини «Локандиера».
— Почему ты говоришь мне «вы»? — обратилась она к Оле. — Ведь мы раньше были на «ты».
Оля не решилась напомнить, что это Эльжуня говорила ей «ты», она же, обращаясь к ней, называла ее «пани». Между ними была изрядная разница в годах.
— Прекрасно, — воскликнула она, — буду называть тебя по имени. Эдгару я говорила «ты».
Эльжбета засмеялась без всякого повода, посоветовала заказать еще какое-то блюдо и ушла.
— Боюсь, что мы ее обидели, — сказал Спыхала.
Оля сделала неопределенный жест.
— Еще бы, ведь ты сказал ей, что у нее был голос…
— Действительно, это у меня как-то само собой вырвалось, — признался Спыхала.
— Ты плохой дипломат, хотя это почти твоя специальность.
— Я никогда не был настоящим дипломатом, — сказал Спыхала. — Все мы дилетанты.
— Не боги горшки обжигают.
— Это верно, но те горшки были исключительно трудные.
— Однако как-то ведь их обжигали… Или сами собой?
— Сами и разбились, — усмехнулся Слыхала. — Это очень горькие шутки, Оля!
— Видишь ли, — вдруг заговорила Оля так, словно она давно готовилась к этому разговору, — видишь ли, в течение двадцати лет нам казалось, что все в порядке, что все очень прочно склеено. А потом оказалось, что это было заблуждением… Полный провал…
Генрих подал колдуны.
— О чем ты говоришь? — спросил Спыхала, когда кельнер отошел. — О политике или о своем замужестве?
— Я говорю о Польше, — Оля покраснела. — Мое замужество выглядело совершенно иначе. Оно было не склеено, а сковано.
— Ты столько раз говорила, что это была ошибка с твоей стороны.
Оля не ответила.
К ним опять подошла Эльжбета.
— Есть великолепная индейка с шампиньонами, — сказала она.
— Пани Шиллер в кухне? — спросила Оля. — Нет ли у нее ключа от квартиры? Анджей взял мой.
— Да, мама в кухне. Пройди туда.
Оля отправилась в кухню. Спыхала остался наедине с Эльжуней. Она села к столу.
— Помните вы тот день в Одессе? — спросил Спыхала.
— Какой именно? Столько было этих дней.