Хвала и слава. Том 2
Шрифт:
Конечно, он подумал о Касе. Эта теплая и словно еще бессознательная любовь тоже неотделима от дома, от парка, от прогулок в костел. Вспомнилась и ризница. Запах увядших листьев, темнота и тишина; просто невозможно было представить себе, что где-то совсем близко люди стреляют в других людей.
— Последняя тишина, — произнес Анджей вслух, скорее для самого себя, чем для Ромека. — Последняя тишина, — повторил он.
Ромек снова кашлянул, как бы желая напомнить Анджею о себе, но, собственно говоря, чтобы прервать его рассуждения, которых он не понимал.
— Ты
Ромеку хотелось поговорить о том, «самом важном», но он чувствовал, что Анджею это не по душе. Только после долгого молчания Анджей сказал:
— Знаешь, мне кажется, я стал совсем бабой, так раскис… Да еще эта дурацкая история с отцом…
Ромек задумался:
— Как это могло случиться?
— Ты же слышал, что они обе рассказывают… — ответил Анджей.
— Да, конечно, — нерешительно протянул Ромек, — и все-таки не верится. Как это так твой фатер мог не вернуться?
— И куда он мог уехать?
— А какие отношения были у твоих родителей? — деловито спросил Ромек.
Анджей молчал. Ему было неприятно, что Ромек суется в эти дела, и в то же время хотелось наконец выговориться. К счастью, было темно, они не видели лиц друг друга, так разговаривать было легче.
— Почем я знаю? — сказал Анджей. — Внешне все выглядело прекрасно. Но ведь никогда не узнаешь… Они не были подходящей парой. А уж что касается маминой родни, так она просто не признавала моего отца, — он поправился: — Не признает… Знаешь, у отца всегда были плохие отношения с дядей Валерием. Помню, я, когда был еще ребенком, замечал это. Валерек не скрывал своей неприязни, но, думаю, что и все остальные в Пустых Лонках относились к отцу не лучше. Одна только бабуся его любила, и он ее очень уважал… Думаю, отец любил мать… Но вот мама… Что-то такое было у них в этой Одессе… а что именно — я не могу понять. Кажется, мама и сама не знает, как так вышло, что она согласилась на этот брак. Мама любила кого-то другого…
Конечно, Анджею было известно, кого любила мама, но рассказывать об этом он не мог — просто не поворачивался язык. Слишком стыдно было, тем более что Спыхала приехал в Пустые Лонки и у Ромека могли появиться догадки, которым сам Анджей противился. Ему трудно было даже произнести это имя. Казалось, оно могло спугнуть тишину, тот остаток покоя, которым так дорожил Анджей. Стоит только произнести это имя — «Спыхала», и тотчас же придется как-то действовать. А так хотелось посидеть еще неподвижно во влажной и душистой темноте.
— Но ведь у тебя с фатером все было в порядке? — спросил Ромек. — Верно?
Анджей пожал плечами. Это выражение «в порядке» казалось ему очень уж примитивным для определения его отношения к отцу. Здесь далеко не все было «в порядке», скорее даже просто плохо, в особенности в последнее время. Анджей любил отца, но ему так хотелось, чтобы отец был другим. Было невыносимо видеть пана Франтишека в его магазине: все эти угодливые расшаркивания, улыбки, целование ручек так противны. Анджей стыдился отца. А сейчас он жалел об этом, хотел бы как-то исправить…
— Что
Ромек замялся.
— По-всякому бывает с отцами, — сказал он тоном умудренного опытом человека.
Тут Анджею вспомнилось, что пан Козловский терпеть не мог скрипку Ромека.
— Как это по-всякому? — спросил он с нарочитой грубостью. Он знал, о чем идет речь.
— А вот так. Иногда мне кажется, — сказал Ромек, — что я мешаю отцу. Ну, в общем стою поперек дороги. Если бы не я, он мог бы жениться после смерти матери. А так…
У него все время какие-то любовные истории. А он стесняется меня… Боится, как бы я не увидел что-то… Встречается с ними вне дома.
Анджей предпочитал разрешать проблемы прямолинейно, в особенности если это были чужие проблемы.
— А ты бы сказал ему прямо: так и так, я все знаю и все понимаю, можешь меня не стесняться.
Ромек в ужасе отшатнулся.
— И ты можешь так разговаривать с отцом?
Анджей усмехнулся.
— Теперь, наверно, смог бы… Все мы люди.
Сказал эту банальную фразу и вдруг остро почувствовал, как непохожи друг на друга люди. И произнес вслух:
— Каждого человека господь бог создает в одном экземпляре…
Взяв этот чуждый ему развязный тон, Анджей уже не мог остановиться. Сам чувствовал фальшь и все-таки продолжал. Ему казалось, что с Ромеком надо именно так.
— Я своему отцу сказал бы вот что… Если бы знал, что у него есть какая-то любовь, я сказал бы ему: «Что ты стесняешься? Нечего тебе стыдиться, оба мы мужчины…»
— А у тебя есть девушка? — с любопытством спросил Ромек.
— Нет, — самым безразличным тоном ответил Анджей. И снова та мысль…
— Что слышно о Касе? — спросил он с деланным равнодушием.
— Да она в Седлеце, с Алюней.
— Вышла за него замуж?
— Как тебе сказать?.. Некоторые считают их мужем и женой. Но ведь у Алюни уже где-то есть жена… А живет он теперь с Касей.
— Любят друг друга?
Ромек захихикал:
— Ну, знаешь, спрашивать о таких вещах! Откуда я могу знать, любят они друг друга или нет? Наверно, любят, если живут вместе — на веру, на честное слово — и как-то у них там ладится. Значит, любят… А тебе что?
— Да ничего…
— Касю вспомнил?
— Она очень добра была к бабусе.
Ромек громко захохотал.
— К бабусе?
Анджей рассердился.
— Ну и глуп же ты, — сказал он. — Над этим нельзя смеяться.
— Да это я так, — Ромек стал серьезным. И добавил задумчиво: — Мне почему-то все эти дела всегда казались смешными. Знаешь, это так смешно… Ты когда-нибудь видел?..
Анджей пробормотал что-то невнятное. Он уже жалел, что пустился в этот разговор.
— А я видел… Даже не один раз. Когда был поменьше, любил выследить какого-нибудь парня с девкой. Весной это часто удавалось — на сене, за гумном, в траве… где угодно. Ты не представляешь себе, как это смешно… — И вдруг он добавил серьезно: — Нет, не смешно, пожалуй. Только совсем как животные… совсем не по-человечески…