Хвост
Шрифт:
Меж тем, ссоры людей продолжались, приближая конец мира. Но о всей цепочке следственных связей случайно запущенных им Родион Родионыч ничего не знал и знать не мог, потому как спустя сутки, на его холодный труп в прозекторской доктор положил блестящий звёздными искорками скальпель и отвлёкся на пяток минут для чаепития.
Шалун
В далёкое время, а, именно в детстве, Николай Германович Ушкин интересовался разными штуками, то есть рос любопытным стареющим человеком. Что попадалось в его шаловливые ручонки, то долго не жило. Только и слышали интеллигентные родители день-деньской – «Трах!», «Бум!», «Тук-тук!», «Крак!» и другие сопутствующие механические звуки. А частенько взвизгивал и сам Коленька, когда ему в палец, или ладонь впивалась
Прочили родители Коленьке будущее самое не светлое, пугали им, думая, что он образумится. Не образумился Коленька, а вырос в Николая, получил паспорт с фотокарточкой, влюбился и пошёл своей дорогой. Он по ней и сейчас идёт, и я не исключаю, что в руках его по-прежнему молоток.
Случай
У Пантелея Романовича Шустова прохудились ботинки. Житейское дело, как не трудно догадаться. Пустяковый случай. Можно плюнуть и забыть. О такой мелочи не стоит и на столбе писать, а не то, что в газете. Но кому, как говорится, пустяк, а кому и печаль-беда. Ботинки немецкие, добротные. Десять лет служили Шустову во всякую погоду. Так уж бывало, что Пантелей Романович, придя домой «под мухой» и спать в них ложился подле жены на белую простынь. Правду сказать, по утру за такую провинность он был клят и мят супругой, но ботинки тут были не причём. Как вещи безвольные, они подчинялись хозяйской воле сразу, не смея возражать. Так было, и год, и два, все десять лет и набежали. То ли нитки прогнили, то ли клей пришёл в негодность, а запросили ботинки «каши». Посмотрел на них с тоскою Шустов и стал прикидывать в уме, что ему делать дальше. А дальше, как бы перспектива не весёлая, наличного капиталу кот наплакал, а жить как-то до получки надо.
И что-то замечталось Пантелею Романовичу, что он возьми и воспари над прикроватным ковриком. Строго говоря, Шустов сразу и не понял, что он воспарил. Сидел себе задумчиво на диване и – раз, он уже в воздухе. И ведь не прыгал, а как-то само собой получилось, без принуждения, как и должно ангелу.
Да-да, Пантелеймон Романович Шустов был ангелом. Никто из его земного окружения и не догадывался о его небесном происхождении, потому как по паспорту он был именно – Шустов, Пантелеймон Романович, урождённый города Приреченска и, далее, все записи и штампы, какие можно встретить в подлинном документе. Но вся штука и соль была в том, что его паспорт был от первой и до последней страницы фальшивым, а, следовательно, и сам Шустов мог вполне сойти за шпиона. Но не сошёл. Он, вообще, решил свести к минимуму хождение по твёрдой поверхности. К его чести, надо сказать, что это желание исполнилось, и, в место ходьбы, он стал парить. А в довершении всего, он вспомнил свою ангельскую сущность и отдалился от земных дел. Не станем его осуждать. И будем довольны уж тем фактом, что с ним мы немножко знакомы.
Не свои сани
Жил на белом свете гражданин со смешной фамилией Лопушков. Рост он имел под два метра и мускулатуру гимнаста. Ему бы в спорт податься, призовые места сходу брать, а он сунулся в продавцы цветов, и нажил там себе страшную аллергию; после, долго от неё лечился и неудачно… Собственно, помер Лопушков, приказав долго жить.
Теперь думаю: «Приказать-то он приказал, а как быть, когда торговля цветами приносит
доход больший, чем заводская смена?»
Проводница
Жила и работала, некогда, в одном поезде проводница по фамилии Милютина-Вирская. И внимательной была проводница к пассажирам и с кем-то даже ласковая сверхобычного. Одним словом, хозяйка своего вагона и жизни.
Вот так она жила и жила себе, пока не встретила лысого сухонького старичка с длинной бородой и в восточном халате. О чём-то с ним в своём купе пощебетала, задорно похохотала, да и вышла с тем старичком из поезда на его станции, решительно и бесповоротно порвав
А подруги проводницы, узнав о таком выдающемся поступке, посчитали её за умалишённую и перестали поздравлять с днём рождения. Тут надо отдать должное Милютиной-Вирской, она простила своих подруг, послав им через месяц по маленькой бархатной коробочке с бантиком. Развязали подружки бантики на коробочках, а оттуда повалил серный дым. Вот в этом дыму и исчезли её подружки, оставив в полнейшем недоумении, и пассажиров, и поездное начальство. Что это было?.. Никто толком ничего и не понял, а ехать надо; вот поезд и поехал дальше, дав короткий гудок.
Спор талантов
Однажды заспорили два литературных работника – писатель Хомутов, Кирилл Кириллович и поэт Шубин, Виктор Викентьевич. А предметом их спора стал талант. Хомутов настаивал на превосходстве прозы, а Шубин поэзии.
Когда все аргументы, что ими вспомнились были исчерпаны, тогда вход пошли стаканы, бутылки, табуретки, стулья и даже крышка рояля, какую оторвал Кирилл Кириллович в сильном желании разбить её о красивую голову Виктора Викентьевича.
Но поэт Шубин был ловок, увернулся, и, в отместку, успел крикнуть, отскакивая к двери: «Я вас засужу!»
Именно эта неожиданная фраза, а не бранное слово прекратила возможное смертоубийство.
Отсюда напрашивается вывод: что не смотря на хаос человеческих отношений, именно страх перед законом спасает наше общество.
Пустота
В одном городе исчезли простые жители, все до одного. А остались жители именитые, важные, друг другом уважаемые. Пошли известные люди из своих квартир и удивились тишине и порядку. Никто им не мешал ни во дворе, ни на дороге. Можно было ехать им куда угодно и с какой угодно скоростью. Поначалу, никто из именитых горожан не задался вопросом: отчего такая лёгкость бытия образовалась? Как вы понимаете, такая благодать продолжаться долго не могла, именитым людям понадобились помощники, а их не было.
В общем, когда сонный градоначальник Перхов, Вильям Емельяныч протрезвел после собственных именин, то в его городе не осталось уже и именитых граждан. Все они сбежали в лучшие края на чём могли, потому как поезда не ходили и самолёты не летали.
Мало того, когда Вильям Емельяныч пожелал умыться, то из крана не побежала вода, а зашипел воздух. Градоначальник, сохраняя остатки рассудка, пощёлкал в комнатах выключателями – электричество тоже отсутствовало. Молчали и телефоны. Вильям Емельяныч умыл бледное одутловатое лицо минеральной водой на кухне и посмотрел в окно, чтобы узнать: есть ли там какая-то жизнь?.. Жизнь за окном была, но совсем не такая, какая бы устроила Вильяма Емельяныча. Солнце заслоняла большая надувная розовая свинья, какую мотал по городу ветер и бил её мордой окна домов. Перхов подумал, что ему это снится и он пребывает в похмельном бреду, тем более что ему хотелось пить. Но розовый пятак свиного носа надавил на раму окна, полетели стёкла и жизнь Вильяма Емельяныча закончилась в муках.
И в пустом городе селиться больше никто не стал. Его и в новых картах перестали указывать, в общем, заросло всё лесом. Так что эту историю можно считать самой настоящей былью.
Хвастун
Человек по фамилии Поздняков-Кукарин сделал фото возле чужого автомобиля и послал её друзьям. Какое же было его удивление, что из его не самого высокого жалованья в скором времени стали вычитать положенные для автомобилиста налоги и штрафы. Забеспокоился Поздняков-Кукарин, что сущие гроши стали ему доставаться. Ему надо макарон и молока купить, а хватает только на макароны и так далее. Кинулся он тогда в свою бухгалтерию, чтобы восстановить справедливость, метая громы и молнии. Но там сидели не тургеневские барышни, какие полные дуры в житейских вопросах и бухгалтерских делах. Выдали они правду Позднякову-Кукарину самую горькую, что вопрос не к ним, а в надзорные инстанции. Вышел он от них совершенно растерянный и пошёл по адресам с намерением доказать, что он не слон. Год потратил Поздняков-Кукарин на доказательства непричастности к чужому имуществу, через это стал даже седеть и пить горькую. В довершении всего, его попёрли со службы за систематические прогулы; в общем, пропал человек, а готовил себя когда-то в космонавты.