Хвостатый эффект
Шрифт:
Оставалось только надеяться, что хоть некоторые вещи можно будет исправить. Этот же отчёт поверг Лидию в откровенную панику. Было не сложно понять, чего лишнего нафантазировала себе супруга, прежде чем добралась от медицинского отчёта, после которого немного успокоилась, но материнское сердце и инстинкты уже взяли верх над военной, уступая первой главенство.
Далее были анализы, подтверждающие результаты, много документов и разговор с директором приюта, оказавшимся адекватным и честным человеком. Хотя по его взгляду и было видно, что он с радостью избавится от головной боли в виде неуправляемой дочери Хакетта. Перелёт и разговор по душам с представителями
Лидия была менее сдержана и пообещала любому «семь казней египетских», если они посмеют как-либо задержать их воссоединение с ребёнком. Вид разъярённого фелисида вряд ли удивил собеседников, но её слова были приняты во внимание. Все присутствующие знали, что разъяренная мать хуже фурии в аду, а Лидия ещё и обладала кое-какими связями и авторитетом среди военных, не уступающим её мужу.
И хотя спецслужбы легко бы отбились, проверять прочность стула, на котором они сидели, после случившегося желающих не нашлось. Хотя Стивен мог с уверенностью сказать, они это делали лишь для предания себе солидного вида. Хорошая мина при плохой игре. Стулья под ними и так шатались.
За очередным грохотом стихии, Стивен не услышал тихое шипение открывшейся двери и появившийся в проёме силуэт. Казалось, что его обладатель хотел приблизиться к нему, но через несколько секунд он скрылся во тьме обратно, так и не рискнув приблизиться. Проснувшаяся от грохота стихии Алисия хотела подойти и к отцу, но всё ещё боялась, что если она прикоснётся ещё раз к кому либо из них, то родители растают как туман, а она снова проснётся в трущобах, снова во власти той, другой. Снова одна. Поэтому она хотела растянуть этот «сон» на как можно дольше просто сев у стены и смотря на мирно дышащую во сне мать.
Земля. ГССР. Берлин. Частный, закрытый центр реабилитации пациентов с диагнозом ПТСР. Два месяца спустя.
Алисия сидела на кушетке уже в привычной для себя позе. Прижав к себе колени, она опустила на них голову, прижав ушки к голове. Эти разговоры ей надоели, она хотела домой, где можно было спрятаться ото всех, кроме родителей, ну и репетиторов, которых она терпела из-за получаемых знаний. Жизнь успела жёстко научить её, что знания, особенно нужные, повышают возможность выжить. Она хотела погрузиться в книги и экстранет, что давали такие знания. Эти же сеансы причиняли боль. Алисия снова видела её. Лилиан снова была рядом. В такие моменты она спорила с ней, доказывала, угрожала и пыталась атаковать. Но каждый раз её руки и резотрон инструментрона проходили сквозь Алисию и всё остальное, как и она сама.
А вот Алисия на удивление могла влиять на неё. На одном из сеансов она не сдержалась и, вскочив, подняла Лилиан за воротник обрывков, что она называла одеждой, и высказала ей всё, что думает. Что та не нужна ей, что она - Алисия, всегда была и есть, а другая лишь воображение, осколок, наваждение. В глазах Лилиан читался страх и недоумение, она стала бледнеть и раз от раза, с каждым сеансом, становилась всё спокойнее и прозрачнее. А Алисия всё больше понимала, что именно произошло.
Пока наконец ей это всё не надоело. Сидевший в стороне от неё пожилой психотерапевт продолжал раз за разом возвращаться к одному и тому же. Вытягивал из неё воспоминания, словно клещами, словно стараясь снова заставить её оказаться там, в трущобах. Алисия не понимала, для чего ему это. Девушка хотела, чтобы он ушел, оставил её воспоминания
— Я не заставляю вас переживать заново, Алисия, — его мягкий и спокойный голос словно вырвал девушку из бездны.
— Что? — с подозрением посмотрела она на него, — тогда для чего мы тут сидим? В чём смысл? Мы уже пришли к выводу, что Лилиан всего лишь, как вы выразились, «порождением молодого разума, оказавшегося в стрессовой ситуации уровня Омега». Её больше нет, доктор. В своей голове я, слава Баст, одна. Покажите пару десятков клякс похожих на бабочку и разойдемся к вящему удовольствию обоих.
— Кхм. Алисия, я выразился конечно не так, однако, в целом вы правы. То, что произошло, — врач проигнорировал предложение про кляксы, продолжая гнуть свою линию, — несомненно не тот опыт, который было бы приятно пережить снова. И это осталось в прошлом. Каким бы оно ни было, Алисия, оно не вернётся, если только вы сами этого не захотите, — против воли девушка начала прислушиваться к словам психотерапевта, в них наконец-то слышалась логика. Но в то же время слова о возвращении? Зачем вообще кому-то могло хотеться вернуться к той жизни? Ей бы однозначно не хотелось, хватило этих восьми лет на всю оставшуюся жизнь. Целых. Восемь. Лет.
— А главное, сейчас, как и всегда было, вы не одиноки. У вас есть родители и друзья, — на последнем слове Алисия насмешливо фыркнула, что не ушло от внимания пожилого человека, — хорошо, родители. Вы ведь сами сказали, что они готовы поддержать вас в любой ситуации. И рассказали, как вам было больно от осознания того, что несмотря на всё они не бросали надежду найти вас, когда вы эту надежду потеряли. Давайте поговорим об этом. Как вы это помните?
Алисия не отвечала: она думала вновь замкнувшись в себе. Это было видно по её нахмурившемуся лицу, пока врач не отводил от неё взгляда, в котором читалось титановое спокойствие и понимание. Девушке хотелось просто разозлиться как раньше, скрыть свою неуверенность за маской агрессии, но злоба так и не приходила, как бы она себя не накручивала. Через пару минут молчания она улеглась на кушетку уставившись в потолок и глубоко, судорожно вздохнув снова начала рассказывать.
Снова. О трущобах. О первых месяцах жизни там. Многочисленных приютов, откуда быстро вкусившая такой жизни маленькая девочка была вынуждена бежать и взрослеть, сбрасывая розовые очки и раздавливая их ногой. Попытки изнасилования и кражи, голод, страх попасться бандитам в рабство или сотрудникам ГэО, которые были не лучше тех же бандитов и отличались лишь тем, что сдали бы её в официальный приют, где нацепили бы ошейник-блокиратор как провалившему проверку лояльности, — Да, я до сих пор помню код, который они бы присвоили. 10-103М. Потенциальный «бесплатный работник». И опасный индивидуум.
Когда Алисия она начала рассказывать об одном человеке, которого могла назвать первым настоящим другом, которому можно было довериться полностью, она замолчала, закрыв глаза. Этот момент не ушел от внимания психотерапевта, так как раньше он этого от неё не слышал, — если вам слишком больно рассказывать, что с ним произошло, то не стоит. Мы можем закончить на сегодня, чтобы вы отдохнули, и продолжим в другой раз, — тактично предложил он, понимая, что сейчас, похоже, стоит всё же закончить.