Хюльдра
Шрифт:
– Что там? – лениво поинтересовался Барашкин, который уже успел уткнуться в свой коммуникатор.
– Девушка с крыши упала, - сообщила Алиса.
– Отойди от окна и задерни шторы, - велел Барашкин.
Алиса потянулась было к шторе, но вдруг отчетливо увидела, как парень сложил руки в умоляющем жесте и протянул их к ней.
– Тот, кто…был с ней – мой друг, - быстро сказала она, - я спущусь к нему.
– Лучше веди его к нам, - сказал Барашкин, натягивая трусы, - я ухожу. Твоя сестра все-таки разоряет этот завод…
– Не обижай
Он ждал ее у подъезда. Вблизи оказалось, что он чуть ниже Алисы и широк в плечах. Он напомнил ей ее брата Василия, спешно уехавшего за границу и в городе Б объявленного пропавшим без вести. Только у Заваркина глаза были серые с расходящимися от зрачка мраморными лучиками, а у ее нового знакомца – пустые, черные и мертвые.
Алиса завела его в квартиру, где зам губернатора, отвечающий за информационную политику в регионе, спешно натягивал ботинки. Черноглазый струхнул, но пожал поданную ему руку.
– Мне пора, - сказал Барашкин. Алиса знала, что это сухое «мне пора» означает «Я ненавижу твою сестру, она портит мне жизнь, и я должен немедленно вступить в ней в очередную битву в этой бесконечной информационной войне, потому что никто, кроме меня, с ней не справится». Алиса не знала никого, кто был бы искуснее в подобных поединках, чем эти двое.
– Я оставлю Толика, - шепнул Сан Саныч, мазнув ее щеку поцелуем.
Толик – молодой здоровый парень, только что из армии – служил у Барашкина водителем и охранником. Алиса знала, что он останется за дверью, и отреагирует на любой подозрительный шум, ворвавшись в незапертую дверь и прописав черноглазому пареньку пару болевых. Но тот уже и так не стоял на ногах, поэтому, едва за Барашкиным закрылась дверь, Алиса подтвердила его догадку.
– Да, я – шлюха.
После, разыгравшись, она представила Барашкина, как своего клиента. При этом Алиса говорила развязно, допуская в речи обсценную лексику и сальные смешки, словно сегодняшним утром было крайне важно то, чтобы Черноглазый поверил в то, что она – настоящая проститутка.
И он поверил. Он был в шоке, к тому же пьян и плохо соображал, вяло реагируя на ее реплики. Алисе удалось поспать пару часов, после чего Черноглазого разыскали его друзья. Уходя, он получил от Алисы разрешение говорить, что он провел всю ночь с ней.
Но через пару дней, когда Алиса уже и думать о нем забыла, Черноглазый появился на ее пороге с бутылкой коньяка. Историю с упавшей с крыши девушкой замяли, списав на несчастный случай.
– Я из молодежного движения «Новый век», - объявил он Алисе с улыбкой, закончив с благодарностями за свое спасение.
Алиса не поняла ничего про движение, и лишь вежливо улыбнулась в ответ. Ей надо было работать. Лаврович взял в начале февраля срочный проект и вдрызг разругался с Ниной по поводу дизайна. Он кричал ей о функциональности интерфейса, она ему – про полет мысли и творческий процесс, а в результате дизайн пришлось допиливать Алисе, которая едва-едва начала разбираться
– Мне надо работать, - сказала Алиса, позабыв, что для него она – шлюха.
– Ну, так давай! – ляпнул он радостно, дернув себя за ремень, - у меня и деньги есть!
Алиса видела, что он уже порядком пьян, и лихорадочно раздумывала, что бы такого ему наплести. Сказать, что она – на самом деле веб-дизайнер? Тогда почему той ночью вела себя, как путана? Хотела его соблазнить?
– Днем я учусь, работаю только вечером, - сказала она, собираясь тянуть время.
– Ок, я подожду, - согласился он.
Алиса уткнулась в ноутбук, соображая, что бы предпринять. Она изо всех сил старалась скрыть охватившую ее панику, тогда как ее гость, напротив, чувствовал себя очень комфортно: расположившись на диване за ее спиной, он рассыпал на журнальном столике какой-то порошок, разделил его на четыре «дорожки» и затянул две из них, по одной в каждую ноздрю. Он помассировал крылья носа, чтоб порошок равномерно распределился по слизистой, после чего плеснул себе коньяка в бокал, который самостоятельно взял из шкафа.
Алиса поняла, что дело – труба, и решилась на крайние меры: написала Анфисе в «аську», что один ее старый, но не близкий знакомый приперся к ней в квартиру, где нюхает, пьет и мешает ей работать. Сестра ответила: «Ок, 15мин» и отключилась.
Анфиса прилетела действительно ровно через пятнадцать минут, в течение которых Алиса выслушивала какие-то мутные откровения.
– Я – писатель, - плел Черноглазый, - сейчас работаю над своим первым романом.
Алиса слушала и отчаянно трусила.
– Ладно, хватит болтовни. Раздевайся, - велел он, подойдя к ней и бесцеремонно спустив с ее плеча лямку топика.
Алиса задрожала всем телом, как загнанная в угол кошка, но тут в незапертую дверь вихрем ворвалась ее сестра.
– О, еще одна! Коньяк будешь? – обрадовался Черноглазый. Он направился к шкафу, видимо, чтобы достать еще один бокал, совершив очевидную тактическую ошибку – повернулся спиной к Анфисе Заваркиной. Та, оглядевшись, схватила титановую клюшку для гольфа из нового набора Сан Саныча, который тот еще не успел донести до дома, и обрушила ее на затылок Черноглазого.
Он рухнул на старый Алисин сервант, купленный еще в шестидесятых. Стеклянные полки провалились под его весом, стоявшие на них бокалы посыпались на пол. Они падали на пол и разбивались один за другим, и вскоре вся комната была усеяна мелкими осколками. Пока испуганная Алиса оценивала ущерб, Анфиса подошла к столику и ткнула пальцем в порошок.
– «Фен», - заключила она, понюхав и попробовав на язык, - дешевый, плохой и грязный. Не наш.
Она бросила взгляд на поверженного врага, и вдруг, увидев его с этого ракурса, застыла, как вкопанная. Эта кожаная куртка, неприметные джинсы и ботинки, напоминавшие видом часть мотоциклетной амуниции, эта лысая голова и широкие плечи вдруг навели ее на какую-то мысль, которую она и не думала озвучивать.