i 77717a20ea2cf885
Шрифт:
И только тогда со свистом летит Янкин дротик. Сила броска так велика, что пригвождает железнорукого к забору.
Боже.
Одних детей, как волчат, натаскивают на нежить, других ради этой охоты калечат. Взрослые смотрят и обсуждают.
– Молодец, хлопец, - доносится с крыльца.
– С одного удара пришпилил!
Кажется, мне становится плохо. Иным не могу объяснить, что уже сползаю, цепляясь за Васютино плечо. Он подхватывает меня... и тащит прямо на место бойни. Я слабо трепыхаюсь.
– Смотри!
– требует он.
–
– А как же, - говорит Васюта.
– Этих дурней только так и учить!
Он встряхивает меня.
– Нет, ты смотри!
Не в силах глянуть на искалеченного ребёнка, я отворачиваюсь.
– Кому говорю!
– шепчет Васюта зло, - дура! Я ж для тебя стараюсь!
Ошеломлённая, поворачиваю голову
Фредди уже нет. Янек выдёргивает из дощатого забора дротик и деловито обтирает тряпицей. Я перевожу взгляд на того, кто недавно был жив.
Тело парня истаивает быстро, точно так же, как недавно мой раптор. И минуты не проходит, а на мостовой даже следов крови не остаётся.
– Всё, - говорит Васюта.
– Этот вернулся.
Он разворачивает меня к дому. Фактически волочёт, я едва успеваю ногами перебирать, чтобы не упасть.
– А почему ...
– пытаюсь спросить.
– Погиб в честном бою. Бой не финальный, рано ещё - парень три дня как объявился.
– При чём здесь - не финальный? Да погоди! Что же получается? Если человек здесь погибнет, он возвращается домой? Вот так сразу?
Васюта коротко свистит, и Хорс неохотно тащит за ошейник Нору из свой будки. Водворяет на кухню, как меня - его хозяин.
– Слушай внимательно, - говорит Васюта, развернув меня к себе.
– Это ж для тебя Мир устроил, чтобы своими глазами убедилась: если играешь честно, до конца - то пусть ты слабее, пусть погибнешь, всё равно бонус получишь, за старание: тебя возвращают домой. Это правило для всех Квестов, кроме финального. Если гибнешь в Финале - это уже навсегда.
Усаживает меня. Пытливо заглядывает в лицо.
– Вот такой он, - добавляет.
– Любит правила наглядно разъяснять, а заодно и шугануть новенького.
– Так он сразу отсюда... выходит, если бы я вчера погибла... Может, и надо было поддаться?
– Я не слушаю Васюту.
– Да ты меня поняла ли?
– сердито говорит он.
– Никаких поддавков! Только бороться! Подставишься нарочно - он же тебя раскусит враз, и тогда уже в обоих мирах погибнешь. Я о чём тебе толкую, голуба, что до конца стоять надо!
– Поняла.
– Какое-то время я молчу. Поднимаю глаза на Васюту. Он склонился надо мной - гора горой, серьёзный, нахмуренный и словно ожидает ещё чего-то.
– Зачем? Зачем так... изощряться?
– А чтоб не отступали. Каждому по силам даётся, хоть нелегко, но сдюжить можешь, вот как в первый раз сдюжила. И погибнуть не страшно, коли потом в своём мире окажешься.
– А Финал как же?
– А от Финала тебе деваться будет некуда.
– Васюта распрямляется, идёт
– Или вперёд - или оставайся навсегда. Никто таких не осуждает, жизнь каждому мила.
Я провожу ладонью по столешнице, смахиваю несколько попавших под руку хлебных крошек.
– Вася, - говорю, и слышу, как подсел голос, - да как же с теми, кого дома-то оставил? Они-то как без...
...без меня, хочу добавить, но горло сжимается.
– Мы для них все - мёртвые, Ваня. Навсегда.
Сжимаю ладонь в кулак. Стискиваю зубы.
Я вернусь. Уж я-то вернусь!!!
И знаешь, почему, ты, Мир?
Потому, что я тебя больше не боюсь. Я тебя ненавижу.
Глава 4
Сидеть бы мне до утра за этим столом, смахивая с поверхности несуществующие крошки и всё более погружаясь в депрессию после нежданной вспышки гнева... Чужая смерть, которая вовсе и не смерть, а освобождение, спокойствие Муромцев, для которых развернувшееся зрелище было не кошмаром, не бойней, а куда страшнее - обыденностью, Янкин боевой азарт, Васюта, который безжалостно ткнул меня чуть ли не в лицо умирающему пацану с одной целью: смотри и запоминай!
– всё смешивается в моём мозгу в какой-то жуткий ералаш.
Прямо у меня под носом оказывается стакан, до краёв наполненный тёмной жидкостью с едким запахом.
– Не буду, - слабо вякаю я.
– Быстро!
– чеканит Васюта.
– Взяла, выдохнула, выпила залпом. Иначе сомлеешь. Давай. А то силой напою, парней позову, чтоб держали. Хочешь?
И что мне после этаких слов, отказываться? Кликнет ведь, потом стыда не оберёшься. Настойка обжигает горло, пищевод и взрывается в желудке бомбой. Выдохнуть перед этим выдохнула, а вздохнуть не могу. Наконец мне это удаётся.
– Добро.
– Васютин голос доносится откуда-то издалека.
– Давай-ка помогу дойти.
Вот ещё... Пытаюсь подняться, но мой работодатель сам вздёргивает меня на внезапно онемевшие ноги и помогает доплестись до светлицы.
– Спи. Нос высунешь - запру.
И захлопывает за моей спиной дверь. Сознание или подсознание - кто уж там из них ещё не захмелел, не знаю - улавливает только команду "Спи!" и даёт мне точную наводку на кровать. Куда я благополучно и валюсь снопом.
...По голым пяткам тянет сквозняком, и я невольно начинаю шарить в поисках одеяла - прикрыться. В голове не то что туман - какое-то отупение, однако мне удаётся сообразить, что одеяло-то - подо мной, а я сверху и, хоть в каком ты состоянии, а ложиться в чистую постель одетой - нехорошо. По крайней мере, перед тем, как рухнуть, я успела скинуть кроссовки, видимо, машинально. Оттого и стынут ноги. А еще от... Перевернувшись на спину и поискав глазами источник притока воздуха, обнаруживаю оба окна открытыми - вот и гуляет по комнате ночной ветерок, приводя меня в чувство. Но не соображу, сама ли я их открыла, или чья-то добрая душа позаботилась, дабы я прочухалась от холода поскорее?