И балом правил сатана
Шрифт:
– Иди, - перестав буравить меня взглядом разрешил Богданов.
– Завтра к десяти в офис заеду. Сашке привет.
– Передам.
Зимин не оглядываясь, покинул машину и ежась на морозном ветру пошел к ожидавшему его автомобилю.
– Итак, детка, я вижу тебя впечатлило то, что твоя махинация раскрылась, но ты старательно держишь закос под дурочку.
– Прицокнув языком, Богданов откинулся на сидении и закрыл глаза.
– Я тебе очень кратко обрисую что будет дальше. Завтра я пишу заявление, следаки запускают проверку. Копии с административного ресурса, точнее с обоих, и реального и фальшивого, через который ты
Повисла тишина. Богданов усмехнулся, не открывая глаз, прекрасно понимая, что я знаю, что будет. И понимая, что я сдам позиции. Я не стала его томить.
– Чего ты хочешь?
– сквозь сжатые зубы тихо спросила я.
– То есть все, спектакль окончен? И ты спрашиваешь, чего я хочу, взамен своего заявления в прокуратуру на твою махинацию?
– Да.
– Умница, детка.
– Богданов повернул голову, наконец посмотрев на меня.
– Петь, вырубай регистратор.
У меня сперло дыхание, когда амбал за рулем протянул руку к видеорегистратору под зеркалом заднего вида. Оставалась слабая надежда, что там только мой голос, но эту надежду немилосердно казнил комментарий Богданова:
– Двойная сьемка. Дороги и салона. И там прекрасно видно твое лицо. И слышно твое признание.
Я убито прикрыла глаза. Хотелось курить, немилосердно хотелось курить, хотя я стабильно держалась вот уже три месяца.
– Вопрос прежний: чего тебе надо?
– грубо спросила я, с призрением глядя на повеселевшего Богданова.
– Очевидно же, что чего-то хочешь, раз на этом месте съемку прекратил.
– Умная детка.
– Саркастично похвалил меня он.
– Не называй меня так.
– Резко отозвалась я.
– Я буду называть тебя так, как захочу, сука.
– С него разом слетел весь лоск явив мне хищника, почуявшего кровь.
– Ты же не хочешь угодить за решетку?
– Я могу вернуть все деньги.
– Я отвернулась к окну, торопливо пытаясь сообразить, что мне делать.
– С процентами. Так сказать, компенсация.
– Да подавись этими деньгами.
– Скучающе обронил Богданов, снова пригубив бутылку.
– Не такая большая сумма, на самом деле. Тут играет роль сам факт, что ты пыталась меня кинуть, как лоха. Вот к чему у меня претензия. Что бы двадцати шестилетняя пигалица на меня клювик разевала, такого еще не было. Да меня засмеют.
Я опешила. Так вот в чем дело! Не в деньгах, а в моральном унижении, видите ли! Сука, да на кого я нарвалась-то?! Я обернулась к Богданову, отсалютовавшему мне бутылкой, с издевательской улыбкой.
– И что ты хочешь?
– с нехорошим предчувствием спросила я.
– Сатисфакции.
– Глумливо хохотнул он.
– Понимаешь, детка, я ну очень трепетно отношусь к своему авторитету в определенных кругах. А ты мне этот самый авторитет чуть не подмочила. Ну не могу я оставить это без внимания. Кровь за кровь, зуб за зуб и все такое. Сколько там было ущерба? Зимин до копеечки посчитал же... Сто двадцать, или сто тридцать... Ладно, хер с ним. Округлим до ста. Итак, что ты можешь мне предложить на эту
– Погрузчик.
– Вырвалось у меня с такой долей яда, что я мгновенно зареклась на будущее что-то говорить не подумав.
Но Богданов на удивление спокойно, это воспринял. Даже почти доброжелательно улыбнулся. Как Гринч из "Похителя Рождества". И меня это напугало. Я мало кого боялась в своей жизни. Но сейчас...
– Остановись, Петросян.
– Все так же зло улыбаясь, мрачно посоветовал Богданов.
– Ну что ж, коли ты не воспользовалась случаем сделать выбор самостоятельно, я это сделаю за тебя. Петь, - Богданов с нехорошей усмешкой посмотрел на амбала за рулем, про которого я уже успешно забыла.
– Сколько там минет стоит по нынешним расценкам?
– Черт знает, Алексей Николаевич.
– Низко прогудел водитель, не поворачиваясь к нам.
– Ну, может, рублей семьсот...
Богданов широко зевнул, и усмехнувшись, посмотрел на помертвевшую меня.
– Буду один минет в тысячу рублей оценивать, при условии что ты будешь старательно мне его исполнять.
– Буднично сообщил мне он, и будто подытожив разговор, потянулся на сидении, словно разминая затекшие мышцы.
– Сто тысяч - сто минетов. Я тебе сообщаю, когда хочу, ты приезжаешь и делаешь. За какой период времени мы закончим, я понятия не имею. Может за три месяца, может на полгода растяну. Я занятой человек, а время сейчас не стабильное, так что срок определить не могу. По окончании, получишь видеозапись и разойдемся как в море корабли. Можешь начинать отрабатывать прямо сейчас.
И нет, он не шутил.
Сердце бешено заколотилось. Я смотрела на него со смесью ужаса, ненависти и презрения. Никогда в своей жизни я не испытывала подобного смешения таких выраженных по силе эмоций. Минет, ему? Ни в жизнь! Это само по себе унизительно! А тем более вот так! Тем более ему!
– Я же вчера спросил, уверена ли ты?
– хмыкнул он, взбалтывая остатки пойла в бутылке.
– Дал шанс смазливенькой и считающей себя очень умной детке. Но она его просрала в погоне за наживой. Неужели думала, что я настолько идиот, чтобы подписать такой контракт? Так что... любишь кататься, детка, люби и саночки возить. Ну, так что, мне расстёгивать ширинку?
– Я...
– в горле пересохло, ладони вспотели.
– Минет? Или решетка?
– едко "подбодрил" он меня.
– Вариантов у тебя не густо.
Я с трудом сглотнула. С силой провела рукой по лицу, отметив как дрожат мои пальцы. Господи, что я наделала?
– Что угодно...
– мой жалкий испуганный голос сорвался.
– Что угодно, только не так...
– я захлебнулась своим унижением и страхом, и совсем жалко добавила, - пожалуйста!
Богданов оценивающе посмотрел в мое лицо, что-то прикидывая. Господи, помоги! Пусть он не будет законченным садистом!
– Что угодно, говоришь?
– от этого тона под ложечкой засосало.
– Ну, хорошо. Тебе повезло, что я выпил. Я всегда добрею, когда выпью. Я буду давать тебе разные поручения. Одно оценивается в тысячу. Но минет останется как альтернатива. Не захочешь, к примеру, что-то сделать, или не сможешь, приедешь и отсосешь. И так, чтобы мне понравилось. Иначе не засчитаю в уплату долга. Все, иди домой, я от тебя устал. Завтра жди звонка.
Охренеть! Просто охренеть!
– А запись? Где гарантия, что ты ее отдашь?
– осмелев, спросила я.