i d16b417345d62ea9
Шрифт:
– Серый понимал - эти двое единственное, что у него есть. И не поскупился на демонстрацию. Однако на морозе стоять и глазеть не остался. Залез в кабину тягача, открыл все окна и застучал по клавишам и экрану тач-лэптопа. У подножия что-то скрипнуло, и шесть огромных сугробов снега поползли вверх на выдвижных штангах от корпусов своих транспортёров.
– Щас, систему разогрею!
– сам себе и молчащим соратникам пояснил Серёга. Снег на подсвеченных башнях стал морщиться, проваливаться и, в конце концов, полился талой водой на крыши двигательных отсеков танковых шасси. На концах телескопических опор, что начали медленное вращение в темноте длинной полярной ночи, сверкнул блик отражённого света и начал наливаться постоянным сиянием серебристого излучения. От вращающихся
– Твою мать! Какой малыш!- Семёнычу было наплевать на грандиозность происходящего, бульдозер покорил его моментально, влёт и не целясь.
– Куда? Семёныч? Пульт возьми!
– остановил выпрыгивающего навстречу "Малышу" бульдозериста Серый.
– Какой ещё пульт?
– замер в люке, не веря своим ушам украинец.
– Дистанционный, - ухмыльнулся Самоделкин и протянул трактористу увесистую коробку с лямками, - на грудь повесь через шею, чтоб удобнее было, а то аккумулятор тяжеловат и поиграйся пока, чтоб привыкнуть. Охриневший Семёныч вертел в руках вылизанную металлом и пластиком коробку с джойстиками, кнопками, рычажками, тумблерами и мерцающими экранчиками. Санёк сидел и не отсвечивал. Если этот Кулибин Семёнычу дал хрень похожую больше на космический глайдер для пропашки Марса, а не на обычный, ржавый и грязный бульдозер с неудобной и тесной кабиной для водителя, то, что ж дадут ему, бригадиру и главе рабочей артели. Несмотря на своё высшее и незаконченное образование Саньку стало немного неуютно. И даже чуть страшновато от ожидаемого доверия в виде фантастической неизвестности предстоящего подарка судьбы. Ничего страшного не произошло.
– Бригадир, тебе по любому рулить на грохотке, бери пульт, раздевайся, щас жарко будет. Только без пистолета не вздумай выйти, а лучше и сайгу возьми. Я грею землю от мерзлоты, сливаю снег в озеро под склоном и тяну породу по ложбине, а Семёныч скатывает отвал пологого ската горы в озерко с грохотом. А уж в озерке ты стоишь. Ну, с богом.
– Ты не спеши, Коперник, - имена гениев лезли в голову, как будто кто-то нашёптывал их сверху, насмехаясь, - что тут нажимать поясни?
– Да просто всё: это вода - включить, это 'джакузи', это вибрационный стол, а коврик вон лежит, я его с большими ячейками заказал. А это 'магнит'.
– Что за магнит, железо ловить?
– Не это золотой магнит, настраиваемой избирательности, - он только золото тянуть будет из водяной взвеси. Мало того что оно тяжёлое так он ему ещё ускорение придавать будет.
– Слышь, Серый, - впервые назвал по кличке приближённой к имени оператора водяной пушки Санёк, - а про карман ты правду сказал или, ну, пошутил?
– перешёл на шёпот бригадир, как будто вокруг пространство кишело желающими услышать их разговор в грохоте катерпиллера, включившейся грохотки и шума разогревающегося под действием неведомых башен грунта. Серый улыбнулся и позволил себе поинтриговать.
– А ты как думаешь?
– очертил он взглядом и поворотом головы картину вокруг.
– Ну, тада марш мля на средину ложа, и чтоб в оба глаза смотрел! Где станции, почему не выдал? Мне что самому за каждой мелочью смотреть надо! Каски, фонари, сапоги резиновые - бегом! Интеллигенция. Начало смены по часам через пятнадцать минут.
– Есть, - опешил от перехода на командный язык Серый и превратился снова в оператора артели.
– Семёныч, что ты там спишь наверху? Греби верх, что оттаял и вали вниз по жёлобу, не на дядю работаем. И гляди не завали породой. По углам изводи оползень!
Серый топил грунт и смотрел за жёлобом. Семёныч так разыгрался с мощной и послушной машиной, что его пришлось тормозить, чтоб не завалил самодельный
Санёк работал с водой, грохоткой и вибрационным столом на самом главном звене отмороженного у ночи и Севера участке.
По старой старательской традиции драггеров, каждые два часа пили чай, после того, как загружали на промывку грохот.
На первый съём идти стрёмно всегда. Там или всё или ничего, или так себе. Два последних пункта пресвятой троице старателей не подходили никак потому, как минимум двое видели воочию те огромные средства, что вложил Серый в предприятие. И главное, несмотря на всю фантастичность, невозможность и невероятность комплекс по промывке работал в средине полярной ночи, в пятидесятиградусный мороз, бушевавший вокруг, и в полном безмолвии потухшего в свете фонарей северного сияния.
Санёк понимал, даже если Серый ошибся, и нет никакого кармана, сама возможность такого предприятия сулила невероятный доход.
Мало того, что было тепло как летом, так ещё и мошки с комарами не было вовсе. То, что физически на прииске Лагранжа, как окрестил про себя место добычи Шурик, пахать не надо - это вообще 'плачь артельщика'. Если ничего не сломается - мы миллионеры. 'Пить брошу', - сразу дал себе слово бригадир, только по праздникам и рулил на пульте джакузями изобретателя. До самого первого съёма.
Последняя куча породы растаяла в растущей куче отвала.
– Ну, что. Давай Серый. Ты это всё придумал, загнал, соорудил - иди, снимай.
– Не, не почину. Бригадир должен, как лицо административное, - неожиданно засмущался главный вдохновитель и организатор.
Не долго препираясь, Сашок взял ведро и пошёл к коврику первым за ним увязались оба артельщика. Ведро выпало из рук бригадира, стукнулось, и теплый обломок доломита и плеснуло водой из натёкшей лужи чуть не в лицо идущих следом 'товарищей по несчастью'. Санёк стоял и глядел. По лицу текли всамделишные слёзы. Бригадир улыбался, тряс плечами, тёр соляные дорожки под ресницами и смотрел, смотрел и не мог насмотреться. На чёрной наклоненной резине огромного коврика, где оседало золото, в каждой из больших ячеек лежало шлиховое золото, заполнив черноту краёв каждой лунки, по самый верх делящих упругий материал на квадраты и прямоугольники выступов. Огромные крупинки размером почти с шелуху крупного карпа лежали жёлтой тяжестью, прогибая гибкую поверхность.
– Ты что, брига...Ё-моё!
– Семёныч застопорился, замерев в нелепой позе удивления.
Серый посмотрел на золото без волнения.
– Я ж вам говорил - золотой карман, - похлопал он по плечу бригадира, возвращая в реальный мир.
Собранное золото не влезло в цинковое ведро. Ёмкость тащили наверх к вездеходам вдвоём, уцепившись руками за гнущуюся под гнётом металла стальную дужку-ручку. Перевели дух. Ссыпали добычу в огромный контейнер.
– Работали четыре часа, сняли самый верхний, менее золотоносный слой, и десять кило. Значит, через сорок часов у нас будет сто килограмм золота, а через четыреста часов чистой промывки - одна тонна. Работать можно по двенадцать часов в день. Итого в день тридцать кило рыжья. За три дня - почти сто кило, центнер. За месяц - будет... твою мать - ТОННА! Эх, нам бы повара сюда!
– рассуждал вслух бригадир. Вот тут и пригодилась вяленое и копчёная оленина орочей. Её можно было жевать на ходу, во время работы, пополняя организм старателей нужным количеством калорий. Бригадир ошибся в расчётах: нижние слои были почти вдвое и трое богаче верхних, попадались и крупные самородки.
"Точка L3 в системе Солнце-Земля находится за Солнцем, на противоположной стороне земной орбиты. Однако несмотря на свою небольшую гравитацию, по сравнению с гравитацией Солнца, Земля всё же оказывает на него небольшое влияние, поэтому точка L3 находится не на самой орбите Земли, а чуть дальше от Солнца, чем Земля, т.к. вращение происходит не вокруг Солнца, а вокруг барицентра). В результате в этой точке L3 достигается такое сочетание гравитации Солнца и Земли, что объекты, находящиеся в этой точке, движутся с таким же орбитальным периодом, как и наша планета."