И даже когда я смеюсь, я должен плакать…
Шрифт:
— Конечно. Но она этого не сделала.
— Почему?
— Я этого не знаю.
— Может быть, она не хотела выходить замуж за советского гражданина?
Спокойно, Миша, спокойно!
— Может быть, мой отец не хотел жениться на немке, господин Котиков. Я этого действительно не знаю.
Котиков поднял глаза.
— Гр-грм! Здесь сказано, что ваш отец — еврей!
Ну, вот. Все как всегда.
— Да.
Снова курица, кудахчет и выскакивает на улицу.
— Гр-рм! — Котиков снова откашливается.
— Это плохо?
— Это выяснится позже.
Надо иметь железные нервы.
— Ваша мать немка.
— Да.
— Тогда вы полукровка, метис.
— Да.
— Не надо таких замечаний, Михаил Олегович, не надо таких замечаний! Почему вы оправдываетесь? В Советском Союзе ни один человек не имеет ничего против метисов, понятно?
— Понятно. — Долго я этого не выдержу.
— В Советском Союзе со всеми людьми обращаются одинаково. Если вы в чем-то провинитесь, вас накажут по закону. В Германии вы не состояли в партии?
— Нет.
— Почему?
— Я не интересуюсь политикой.
— Каждый должен интересоваться политикой!
— Возможно, я вступлю здесь в партию, если останусь в Советском Союзе насовсем.
— Это еще неизвестно, останетесь ли вы здесь насовсем, это решат в Министерстве. И в партию вам тоже будет непросто вступить, если это вдруг придет вам в голову. Это партия решит, достойны ли вы стать ее членом.
— Конечно. — Всегда одно и то же. Долго еще мне придется все это терпеть.
Толстяк заполнял формуляр, пока шел этот разговор, а заодно и маленькое удостоверение. Он всюду ставит печати и отдает удостоверение Мише.
— Это удостоверение о вашей регистрации. Его надо всегда носить с собой! Это ваш важнейший документ наряду с паспортом.
— Хорошо.
— Чем вы будете заниматься, Михаил Олегович?
— Я думал, может быть, я пригожусь в колхозе.
— Вы что-нибудь смыслите в животных?
— Нет, я водопроводчик и сантехник, но я могу чинить машины и другую технику.
— Посмотрим. Приходите завтра утром в восемь ко мне в правление колхоза!
— Хорошо.
— Вы не должны покидать Димитровку, я предупреждаю вас.
— Я вовсе не собираюсь ее покидать.
— Чего вы собираетесь, никому не интересно. Вы не имеете права, понятно?
— Хорошо! — С этим Котиковым нужно иметь дьявольскую выдержку. Я ему не нравлюсь. Это ясно. Кому же мети… Хватит жалеть самого себя! Кроме того, есть ведь много людей, которые относятся к ним нормально.
— У вас, как у гостя, есть не только права, но и обязанности, Михаил Олегович. И уже вчера ваше поведение было несовместимо с вашими обязанностями.
— Вчера? Но я только вчера приехал! Как же я мог не совместиться…
— Не наглейте! Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
— Простите, не знаю.
— Не лгите! Я наблюдал из сельсовета.
— Что вы…
— Перед аптекой. С вашим другом Львом Петраковым.
— Я действительно не знаю, господин Котиков…
— Там граждане стояли за аспирином.
— Ах, вот что!
— За аспирином. Лекарством. Ваш друг Лева Петраков и вы над этим потешались.
— Что вы! Напротив, я…
— Позвольте мне закончить. Спасибо… нашли смешным и упражнялись в критике системы снабжения в Советском Союзе. Граждане жаловались на вас, так что не отрицайте!
— Я…
— Может быть, принято так себя вести в Германии, но не у нас. Я вас серьезно предупреждаю. Если подобное повторится еще раз, это повлечет за собой неприятные последствия, понятно?
— По… понятно.
— Теперь можете идти. Завтра в восемь в правлении! Не опаздывайте. Всего хорошего, Михаил Олегович.
— Всего хорошего, господин Котиков. — Миша встает, удостоверение в руке, капли пота на лбу. Третья курица проносится по служебному кабинету. Миша выходит на улицу. С этим Котиковым,
Его предчувствие было верным.
6
Вот уже несколько дней Миша работает в колхозе, как Ирина, Лева и Аркадий Николаевич — их отец. У матери, Марии Ивановны, достаточно дел дома, и не только дома, еще и в очереди перед единственным продовольственным магазином в селе. Кроме того, в Димитровке есть еще общество чтения Библии, там собираются женщины. Мария Ивановна регулярно ходит на собрания этого общества, которому в сельсовете не очень-то радуются, однако вынуждены его терпеть.
Ирина — на ферме она ходит в спецовке, фартуке и платке, иногда в сапогах, — отвечает за здоровье и кормление животных. Она закончила ветеринарные курсы и заочно учится в сельскохозяйственной академии.
Лева после увольнения с военной службы снова начал работать шофером. У него много поездок по полям, в райцентр и на ближайшую железнодорожную станцию.
А отец работает на тракторе в поле. Автомобили, трактора и другие машины в колхозе не имеют настоящего хозяина и часто выходят из строя. У Миши работы столько, сколько не было еще никогда в жизни. Достать клиновой ремень, свечу зажигания, винт с нужной резьбой — это целая история, не говоря уже о новом ключе зажигания или коробке передач. Для всего этого Мише всегда нужен Лева, как и раньше в ГДР, это гений в тех делах, где нужно что-то раздобыть. Как Лева это делает, он никогда не говорит, но новый ремень или даже ключ зажигания и коробка передач всегда появляются в нужное время, и Лева вызывает у Миши все большее восхищение. Ах, Миша восхищается здесь всеми: Ириной, ее родителями и даже другими колхозниками. Они очень бедны, у них нет почти ничего, но они всегда чем-то заняты, им привычны как выпивка, так и изнурительный труд. Уже на третий день работы Миши, в колхозе на поле, настолько запущенном, что беглого взгляда на него достаточно, чтобы охватила тоска, снова ломается трактор Аркадия Николаевича. Миша лежит под мотором на твердой, как камень, глинистой земле и ковыряется в нем с тяжелым сердцем, потому что этот трактор многократно разбирали и собирали кому не лень, а толпа колхозников собралась и смотрит, на что способен немец. Большинство настроено по отношению к нему дружелюбно, хотя далеко не все. Миша объясняет это тем, что они, вероятно, больше других пострадали от войны с немцами. Но, поскольку ремонт затянулся, все любопытные ушли, остались только Ирина с Аркадием Николаевичем. У отца грубые черты лица, всегда смеющиеся глаза, задубевшая от солнца и ветра кожа. Он мало говорит, делает свое дело, спокоен и сдержан. Миша еще никогда не видел человека такой внутренней силы и спокойствия.
— Между прочим, вам надо быть поосторожнее с предсельсовета, Миша, — говорит Аркадий Николаевич, когда они остаются наедине. — С ним надо быть начеку, он донесет на любого, было бы что. Вы видали фильм «Броненосец „Потемкин“»?
— К сожалению, нет.
— Это один из величайших фильмов в мире. В фильме матросы жалуются на плохую еду: мясо протухло и в нем завелись черви. Позвали врача, приходит маленький человек с острой бородкой и в пенсне. Он смотрит на мясо и, чтобы лучше разглядеть, снимает пенсне и смотрит в него как в лупу. Это стекло показывают крупным планом, и под ним видно, что в мясе полным-полно кишащих червей. После этого врач поворачивается к матросам и говорит: «Мясо абсолютно безукоризненно». Вот такой и Котиков, понимаете? Конечно, он считает, что Горбачев предатель и его следует повесить. Партия, партия, партия всегда права! Вы в ГДР все это проходили, да?