…и дольше жизни длится… Книга вторая
Шрифт:
– Да я толком не знаю. Ты Ане позвони. Она пару раз заезжала и мне велела тебе сказать, что Надя в больнице.
Митя вернулся в квартиру с посеревшим в один миг лицом.
– Что случилось, – Валера обеспокоено смотрел на друга.
– Сегодня какой день недели? – невпопад, как показалось Валере, спросил друг.
– Суббота. А что случилось-то?!
– Собирайся. Надо к тёте Ане ехать. Она дома сегодня должна быть. Она все расскажет.
– Да что расскажет?! – Валера встряхнул друга за плечи: – Где мама Надя?!
– Мама в больнице. Соседка
– Зачем к тёте Ане?! Поехали сразу в больницу!
– Да не знает соседка, в какой мама больнице. И что случилось, тоже не знает.
Митя подошел к телефону, набрал номер Анны:
– Тётя Аня, это я. Мы сейчас к Вам приедем. Через полчаса, максимум, будем. Я уже вызвал такси.
– Хорошо, Митя. Машину не отпускай, сразу к Наденьке поедем.
Сидя у постели Надежды в эндокринологическом отделении Еврейской больницы, крепко сжимая в руках мамину ладошку, Митя узнал, что произошло месяц тому.
***
В последние полгода Надежда не очень хорошо себя чувствовала. Она сильно похудела, но списывала это на «возрастное», на нервы, на то, что беспокоится о сыне, потому как на отсутствие аппетита не жаловалась. Однажды Надежда порезала в кухне палец. Пустяковая на первый взгляд, ранка заживала долго, постоянно нагнивая, причиняя дискомфорт. Но в итоге все же зажила, и Надежда забыла об этом странном случае. Не давал покоя и тот факт, что женщина мучилась от жажды. Пила по три лита воды в день и никак не могла напиться. «Да что же со мною такое? Нужно сходить в больницу, показаться врачу» – думала она.
Сходить в больницу Надежда так и не успела. Месяц тому, на Привозе, ей стало плохо. Женщина потеряла сознание, упав прямо в жидкую зимнюю грязь.
«Диабетическая кома» – поставили диагноз врачи, добавив: «Хорошо, что это в людном месте случилось. Если бы в квартире, без присутствия кого-либо, исход вполне мог бы быть летальным».
Едва Надежда пришла в себя и сообщила телефонный номер Анечки врачам, подруга юности немедленно примчала в больницу.
Должность главбуха Пароходства, занимаемая Анной на тот момент, то, что врачам было велено « лечить самыми лучшими препаратами, не считая денег», поспособствовало тому, что уже через пару дней после реанимации Надежду перевели в двухместную палату интенсивной терапии.
Сообщать Мите о том, что она заболела, Надежда не велела. Сыну оставалось доработать всего месяц, максимум полтора до отпуска, так зачем его волновать понапрасну? Угрозы жизни матери нет – пусть сын работает спокойно.
Митя, услышав, что его снова держали в неведении, беспокоясь о его же спокойствии, чуть не подпрыгнул на стуле:
– Да что же это такое?! – театральным» шепотом шипел он: – До каких пор кто-то будет решать за меня, что мне знать можно, а чего нет?! Вначале Ленка голову морочила полгода, а теперь ты, мама.
Надежда растерялась:
– Но, Митенька, мы же хотели, как лучше.
– Не надо «хотеть», мам, я уже взрослый мужчина, давай я сам буду решать, что для меня лучше.
Надежда
– А что ты про Лену сказал?
– Когда?
– Да вот только что.
– Мам, я тебе потом все расскажу, – смутился Митя: – Ты, главное, выздоравливай побыстрее.
Надежда улыбнулась:
– Вот видишь, ты тоже обо мне заботишься, не хочешь расстраивать, мой «взрослый мужчина».
Надежда побыла в больнице еще неделю после приезда Мити. Ей нормализовали содержание сахара в крови, но диагноз врачей был неутешительным: сахарный диабет первого типа, постоянные инъекции инсулина и строжайшая диета. И конечно, было бы очень желательно, чтобы рядом с нею жил кто-то из близких. Нет, ей вовсе не нужна сиделка, но и оставлять женщину одну, уходя в рейс на полгода – тоже крайне неразумно.
***
Уже неделю тому Митя позвонил своему капитану и предупредил, что больше в рейс с ним не пойдет. Объяснил причину такого решения. Кэп, повздыхав немного, с Митей согласился и назначил ему встречу в Управлении Антарктики, чтобы подписать необходимые бумаги.
Валера спрашивал у друга:
– Ну и куда ты теперь?
– Пока не знаю. Может в «тюлькин флот»? Работа на тех же рыбаках, только вахтовая: два дня в море – два дня дома. Да и суда базируются в получасе езды на трамвае от маминой квартиры.
В управлении Мите объяснили, что в зимнее время весь «тюлькин флот» стоит на приколе. Если Митя хочет перейти на эти судёнышки, то ждать ему конца весны. А там видно будет. Будет место – возьмут, ну а нет – то пусть Митя не обижается.
Митя не собирался ни на кого обижаться, но и ждать «у моря погоды» тоже не планировал. Он не представлял себе работы не в море, но, махнув рукой («да будь, что будет») – написал заявление на увольнение.
Друзья дошли до Горсада, выбрали одну из пустующих в это время года скамеек, присели, достали сигареты. Закурили.
– Эх, Митяй, жалко, что мама Надя расхворалась, – Валера глубоко затянулся: – Даже не представляю, как я теперь буду работать без тебя? Привык к тебе, чертяке, за три года. Хоть бери да и увольняйся следом.
Валера, одним щелчком, отшвырнул докуренную до фильтра сигарету, которая угодила прямиком в урну.
Митя молчал, не зная, что ответить другу. Он и сам не знал, где и как устроится, что уж говорить о том, чтобы что-то советовать Валере.
Друзья продолжали все так же сидеть на скамейке. Словно слегка отвернувшись друг от друга. Словно погруженные каждый в свои мысли. Словно уже немного отдалившиеся.
– Привет Валера! – незаметно подошедший мужчина хлопнул Валеру по плечу, пожал протянутую руку: – Что это вы тут расселись посреди зимы?
– Да какая зима? – усмехнулся Валера.
– Самая настоящая южная зима! Плюс три и зусманяка.
Митя сразу узнал товарища Валеры, к которому они приезжали после той страшной авиакатастрофы. Вася выглядел вполне оправившимся от шока, был румян и доволен жизнью, весел и говорлив: