И эта война была бы завтра...
Шрифт:
Загнали египтяне туда эсминец и ждут, когда все успокоится, чтобы перегнать его в основную базу. Вахтенный араб ходит по палубе, за кораблем посматривает. А у эсминцев на корме стоят ящики с приборочным инструментом, гайки у них на барашках. И есть на египетском флоте такой военный обычай. Во вторую мировую боевые итальянские пловцы немало подорвали английских кораблей на стоянке. Арабы это здорово помнили. И потому до рассвета ходит у них по палубе вахтенный и бросает за борт взрывпакеты, боевых пловцов отпугивает.
Порядок этот они строго выдерживали и в Александрии и в остальных базах. Так, что в центре города слышно было. Этот моряк
Через сорок минут на этот грохот прилетели евреи и начали корабль бомбить. Башня зенитная развернуться не может: механизм поворота взрывом заклинило. Система электрического управления стрельбой тоже вышла из строя. Корабль беззащитный стоит. Как начали самолеты его громить, все врассыпную. Тут тральщик египетский на помощь подскочил. Двоих сбил, но ему так корму разворотили, что он потом как корова по морю шел, я его видел. Командир тральщика прыгнул за борт и поплыл к берегу. До берега он доплыл, но оказался без двух ног. Оказывается, когда первые раненые за борт посыпались, на запах крови слетелись акулы. Они командиру две ступни и откусили. Через десять дней он в госпитале умер.
Ну а эсминец от прямых попаданий начал крениться и перевернулся. Но на эсминце был наш переводчик. Мальчик совсем, комсомолец еще. Я его хорошо помню. Беда была в том, что он не умел плавать. А его начальник, советник командира эсминца капитан первого ранга Тимофеев положил его на спину и за волосы отбуксировал к берегу. Так они и спаслись. Погибло тогда немного народу. В основном люди захлебывались в мазуте, который вытекал из эсминца.
Вскоре этого мальчика снова назначили переводчиком в морскую часть. Он мне рассказывает: «Я в Москве десятки раз рассказывал всем комиссиям, что плавать не умею. Просил послать меня куда угодно, кроме флота». Понятно, его после таких речей именно на флот и послали. Сказали: «Ничего страшного!» И вот после этого спасения снова назначили на ракетные катера. А у него развилась сильная водобоязнь. Он прямо заявил: «Я не пойду туда служить. Куда угодно посылайте, только не в море!»
Этого парнишку взяли прямо с четвертого курса гражданского института. Он и не военный был вовсе. У него это практикой языковой считалось. Такое неповиновение ему дорого стоило. «Ах вот вы как заговорили!» — все, что ему и сказали. И отправили домой с такими характеристиками, с какими приличной жизни в СССР уже не получится. Жалели того парня мы все страшно, Тимофеев пытался защитить, да без толку.
Тимофеев очень хороший пловец был, весь спортивный, поджарый. С боевыми пловцами тренировался. Он ведь парня до берега три километра буксировал. Не всякий бы смог. Спас буквально. Представляете, что двадцатилетний переводчик пережил за эти три километра? Плыли-то под непрерывным обстрелом. Потом Тимофеев подал рапорт, чтобы ему возместили именные золотые часы от главкома. Ему так и сказали в штабе: «Что ты лезешь? Кто тебе здесь чего возместит, в нашем гадючнике?»
В целом египетский флот только сдерживал противника и изображал активность на подступах к своим базам. Командование было косное. Активных боевых действий было мало. Всего у них было девять подлодок, из них четыре новейших 33-го проекта. А боевых походов на всем флоте за время командировки было только четыре. Из них два провел я. Больших военных кораблей у Израиля не было. Топить гражданские командование наше не хотело. А египетское командование не хотело тратить деньги на походы.
Все это создавало впечатление, что Израиль на море воевать боялся. Поэтому, когда я вернулся домой, у меня состоялась пара примечательных дискуссий среди своих. Многие офицеры об Израиле судили пренебрежительно: дескать, мы плавали, где хотели, а они нам ничего противопоставить не могли. И это правда. А я им так сказал: «Мужики, давайте рассудим, что такое в подводном флоте евреи? Что вы мычите? Вспомните, что наши подлодки в Отечественную войну воевали очень мало. Но пропорционально подводники заслужили больше всех Героев Советского Союза. Давайте, перечислим персонально самых знаменитых наших подводников, реально воевавших! Там же евреев больше половины: Фисанович, Лисин, Богорад. Все от бога командиры». Тут наши сразу начинали в затылке чесать. Этих подводников очень уважали и с удовольствием рассказывали об их походах и хитрости.
Если относиться к жизни внимательно, многое можно понять без объяснений. Почему вдруг наших советников поперли из Египта в 1972 году? Ведь когда меня провожали, все их командиры пришли на перрон. Среди офицеров среднего звена разногласий не было. Я знал очень многих комбатов. У египтян было три полевых армии, и низший советник был у командира батальона. Потом полка, дивизии и так далее. Можете представить, сколько там было армейских советников? Армия. Я с ними познакомился еще в Москве. Впоследствии они приезжали к нам в Александрию в профилакторий, на базе одной из гостиниц.
Полевые армии находились в жутких условиях на берегу Суэцкого канала. Вокруг песок, пустыня. Воды привозят мало и та теплая. Из еды — один рис. И наши ребята приезжали на десять дней искупаться, помыться и пожить хоть раз в году по-человечески. Тут я с ними и встречался. Поэтому обстановку по всему фронту знал не из кинохроники. Каждый день шла сводка в военный отдел ЦК КПСС, в том числе и по потерям. Готовили их сами военные. Разумеется, каждый род войск стремился занизить свои потери, чтобы выглядеть не хуже других в глазах московского начальства. Истинных потерь в Москве не знали. А это было немаловажно.
Тогда мой приятель, красивый молодой майор сказал мне грустно: «Попрут нас, Володя, отсюда. Отношения стали совсем плохие. Советников штабов египтяне не принимают, видеть не хотят. Замполиты виноваты. Переагитировали».
Это было абсолютно правильный вывод. Работа наших политорганов довела отношения между государствами до полного раскола. Самое страшное началось во время и после празднования столетия со дня рождения Ленина. Собрались мы, все советники в Александрии. Вице-адмирал Мизин, замполит, кривой в доску пришел. Вручил нам, боевым офицерам, медальки юбилейные. А после этого вручил нашему советнику командира бригады Слепенчуку огромную тетрадь с докладом, чтобы он зачитал его по случаю.