И это пройдет…

Чистякова Вера

Игорь вошел в зал, на сцене стояла симпатичная девушка, организаторы явно подметили ее талант, решили добавить таинственности, пустили в зал дым. Она утопала в серо-лиловых облаках, но он мог различить ее фигуру, каштановые волосы, заплетенные в слабую, почти разваливающуюся косу. Ему наконец повезло, он встретил Аню там, где не ожидал. Пела она хорошо. «Ей, действительно, стоило стать актрисой», — подумал он, следя за ее шагами, легким поворотом, покачиванием бедер и рук. Тонкие кисти исполняли своеобразный танец, порхали как вуаль.

Сегодня Аня была без каблуков, в джинсах, кроссовках и легкой кофте с круглым декольте. Макияж практически отсутствовал. Она определенно не стремилась выделиться или привлечь внимание. Ее подруги, сидевшие за столиком, были одеты куда наряднее: яркие платья, броские украшения, боевой раскрас.

Теперь Игорь мог не спешить, ему было интересно, какая Аня с теми, кого знает.

Девицы выбрались на танцпол. Одна была в коротком платье цвета безумной фуксии. Открытая, яркая, интересная девушка. Вторая — менее броская танцевала гораздо скромнее, в руках у нее был бокал. Аня двигалась хорошо. Невооруженным глазом было заметно, что процесс доставляет ей удовольствие, но, несмотря на это, в лице читалась напряженность. Игорь в пол уха слушал своих друзей. Один из его приятелей недавно расстался с девушкой. Они с мужиками собрались на квартире и отмечали час свободы. Единственное напоминание, которое осталось от бывшей пассии, — это красный лифчик на люстре. Парень решил не убирать его, оставил в качестве дизайна в своем холостяцком логове. Пили они почти всю ночь, а утром одинокий волк проснулся головой в стиральной машине. Это его несколько удивило, и он решил поделиться историей с друзьями.

Зазвучала яростная музыка, выползшая из глубин девяностых. Надрывный голос не очень трезвого мужчины завывал: «Разбежавшись прыгнуть со скалы…»³¹. Игорь в очередной раз тошнотворно поморщился. Краем глаза он заметил, что Аня обняла одну из своих подружек, отрицательно покачала головой и направилась к выходу. Он пошел за ней.

Девушка аккуратно расчесывала кудри, глядя в золоченое зеркало. Ей не хотелось быть в этом клубе, не хотелось петь, вообще не хотелось ничего делать. Всю неделю она безвылазно сидела дома и жалела себя. Зачем она вышла за Андрея? Ей было жаль и его- ему досталась такая непутевая жена. Она стыдилась себя перед мамой, за то, что не оправдала ее ожиданий. Но ничего не могла с собой поделать. Север и одиночество угнетали. Она хотела жить и любить. Встреча с Игорем взбудоражила ее. Аня не верила в любовь с первого взгляда, но и выкинуть мужчину из головы не получалось. Она то и дело возвращала в памяти его касания, терпкий солёный запах одеколона. Ей потребовалось приложить массу усилий, чтоб убежать от Игоря, не оставив ему номер телефона. Андрей не добавлял спокойствия ее измотанной душе. Всю неделю он сыпал обвинениями в ее адрес, словно чувствуя, о чем она мечтает. Аня понимала, что он прав, только для нее это ничего не меняло. В ее глазах опять засветились отчаянные огни, она облизала губы. Через серебряную гладь Аня увидела его. «Может быть это все-таки судьба?», — пронеслось в ее голове. Он подошел ближе, положил руки ей на талию. Она вздрогнула, но не отпрянула. Он коснулся губами мочки ее уха. Ответ был молниеносный. Аня сама не ожидала от себя подобного. Это было сродни прыжку с тарзанки, она всегда отвергала экстремальные забавы, но не сейчас. Порыв захватил ее. Она повернулась к нему, запустила пальцы в его волосы, прижалась всем телом и поцеловала.

— Поехали к тебе, — полушепотом попросила она. Уговаривать Игоря было не нужно.

***

Сейчас, лежа на Анином диване, Игорь с упоением ощущал ее близость. Эти три месяца бурного романа подарили ему одни из лучших ощущений в жизни. Но счастье обладания ей не было полным. Он редко угадывал, о чем думает эта женщина. Почему она никогда не звонит ему первая, не остается в его постели дольше пары часов, даже если ее муж отсутствует дома, не принимает от него подарки. Он точно был уверен, что Аня испытывает к нему сильные чувства. Стоило ему протянуть руку, дотронуться до ее талии, или коснуться запястье, как ее кожа вспыхивала, дыхание учащалось, она тянулась к нему всем телом, обвивалась словно змея. Но после страстных объятий, громких стонов она отдалялась. Это разрушало представление Игоря о женщинах, его предыдущие подружки делились своей жизнью, лили ему в уши о мечтах, верили, что он захочет жениться. Ане это не требовалось, она даже ни разу не заикнулась о каком-то совместном будущем, жила своей жизнью, старательно оберегая границы от него. Игоря это злило, он, конечно, не хотел жениться, но желал быть главным в любых отношениях.

— Может накормишь меня? — заглядывая ей в глаза, попросил Игорь.

— Неожиданная просьба, может лучше еще разик, — игриво пробегая пальцами по его груди, предложила она.

Игорь отрицательно покачал головой. Он хотел, чтоб Аня сделала для него что-то иное. Она недовольно вздохнула, нехотя поднялась, надевая халат, через плечо бросила полный грусти взгляд. Игоря это озадачило. Другие девушки с удовольствием готовили для него. «Может она просто не умеет?» — мелькнуло в его голове. На кухне зашумела вода.

Лежать просто так Игорю было скучно. Он поднялся, натянул джинсы и подошел к книжному шкафу. На полке стояли фотографии. Вот Аня в компании двух подружек. Одна шикарная блондинка. Игорь хищно улыбнулся. Девушка ему понравилась. Вторая тоже хорошенькая, высокая брюнетка с удивительными прозрачными глазами. У Ани определенно были красивые подруги. Он с удовольствием бы отдохнул в компании таких девчонок. На еще одной фотографии Аня с мамой. Здесь не было никаких сомнений. Возрастная статная дама, с прямой спиной и гордым взглядом, улыбаясь сидела на летней качели, Аня обнимала ее за шею. Переведя взгляд на следующую фотку, Игорь слегка напрягся, он знал, что Аня замужем, но никогда особо не интересовался ее супругом. И вот сейчас на него смотрел высокий, крепкий молодой мужчина в синей форме. Снимок был явно сделан перед парадом, рядом стояла Аня, она надела его фуражку, вид у нее был хитрый и забавный. Он быстро перевернул рамку картинкой вниз. За фотографиями стояли книги. Их было много. Перед глазами мелькали незнакомые названия: Джеймс Джойс «Улисс», Альбер Камю «Посторонний». Толстый том в синей обложке, этого писателя он знал, — Виктор Гюго «Отверженные», но роман, конечно, не читал. Внимание Игоря привлекла книга в черном с золотом переплете. Это был Карамзин «История государства Российского». Игорь сел на диван и решил полистать. Ему нравилась история. Переворачивая одну из страниц, он наткнулся на сложенные в несколько раз клетчатые тетрадные листы. Особенностью его работы было лезть в чужие тайны. Быстрые пальцы ловко развернули бумагу.

«Мне кажется, что ты недооцениваешь поэзию, душа не может держаться в рамках прозы, в ней слишком тесно, даже самые красивые обороты — лишь блеклое отражение окружающего мира. Ты знаешь, я не могу не писать стихов, я так чувствую мир, и ты тоже, у тебя определенно есть стиль и вкус, но ты не даешь себе шанса. То, что ты делаешь сейчас, будет преследовать тебя всю жизнь. Это огромная ошибка. Говорю тебе как Друг. Твой Д.»

Игорь еще раз перечитал. В голове бешено заколотилось: «Ни фига, это не просто друг, если бы ей было безразлично мнение некого Д, то она бы давно выкинула записку». Ревность к неизвестному сопернику странным образом возбудила Игоря. Он абсолютно не чувствовал конкурентом мужа Ани, но какой-то парень, письма которого она хранит, вызывал желание задушить либо его, либо ее.

Он продолжил читать записку. На странице красовались размашистые полинялые буквы.

Я в шарфе под шафе за занавесом закулисья

Дергаю струны гитары рукой человека с повадкой лисьей,

Хитросплетенной в сигарного дыма клубок,

Чтоб разорвать много лет спустя сам потом же не смог.

Сослагательно составляю в вечерне-ночном угаре жизненный план,

Ем плитку шоколада, пью чай каркаде и курю ароматный кальян,

Раскаленный на углях угасающего над головой заката,

Закаченного шприцом прямо в мозг в путешествии по устью Ефрата

Сугубо в словах, в воображении хранящемся в детском,

Словно я Датский принц, владеющий мыслью, не владеющий королевством

Жизни своей, и множеством не принадлежащих мне,

Собственно тех, кого приручить не хотел, но кого приручил,

Что зовут, как из вне

Догорающего до сих пор заката в старой бабушкиной печи,

Чтоб сказать ни хотел, говорю только: «Слушай, люби и молчи…»³²

«Какая лютая хрень, — думал Игорь, снова и снова пробегая по строчкам, — о чем это?». Он повернул листок. Другой почерк, крупные ровные буквы ударили ему по глазам.

Разойдется туманная дымка,

Мы с тобою встретимся вновь.

Голубые глаза и улыбка,

И немного вздернута бровь.

Говорить мы будем о вечном:

О Бодлере, о парке с луной.

Листья кружатся в вальсе беспечном

Над любимой тобою Невой.

По ступеням к воде опускаясь,

Заглянувши Сфинксу в глаза,

Запоешь ты про жизнь не стесняясь,

Над рекой заиграет гроза.

Гостем стать твоим буду я рада,

У огня мы с тобой посидим,

Угольков багровых армада

Нам расскажет, о ком мы грустим.

Но не будет больше прощаний-