И это пройдет…
Шрифт:
Только теплое пламя свечи.
И не будет пустых обещаний,
Просто слушай, люби и молчи.
Игорь в бешенстве бросил листок на диван рядом с собой. Кого она любит, кому эти строчки? Может она вышла замуж за парня с фотографии на зло этому Д.? Он в очередной раз столкнулся с тем, что ничего про нее не знает. Аня иногда рассказывала о себе, но все какие-то мелочи: про кошек, которых она подкармливала в детстве, про собаку, кажется белый лабрадор, вроде именно о таком она мечтает, о маме, пекущей самые вкусные торты на свете, о подругах, даже называла их по именам. Эффектная блондинка на фото явно Полина. Он запомнил,
Он встал и пошел на кухню. Она облокотилась на длинный кухонный гарнитур, слегка согнув одну ногу, напевая что-то себе под нос, резала картошку. Игорь осмотрелся. Светлые обои с мелким рисунком, мебель цвета «золотой орех», тюль, прикрывающий окно, смотрящее на серые сопки, чайник с желтыми подсолнухами, кажется он видел такой рисунок на картине ван Гога. Все такое светлое, солнечное. В общем в Анином духе, он часто слышал от нее, что больше всего на севере ей не хватает тепла и света. Но не воспринимал жалобы в серьез. Игорь плюхнулся на табуретку. Рядом с ним на столе возвышалась груда бумаги.
— Ты читаешь в кухне? — удивился он.
— Ты же видишь, у меня не такая большая квартира как у тебя, стол всего один, и он стоит здесь, — пожимая плечами, не поворачиваясь ответила Аня, — сейчас экзамены, мне приходится много писать.
Он посмотрел на белые листы, исписанные уже знакомым круглым почерком, придавленную линейкой страницу. Что она там черкает?
Он подвинул записи к себе и прочел вслух:
«Как всегда с ним бывало и прежде, множество мыслей о жизни личной и жизни общества налетало на него за этой работой одновременно и попутно.
Он снова думал, что историю, то, что называется ходом истории, он представляет себе совсем не так, как принято, и ему она рисуется наподобие жизни растительного царства. Зимою под снегом оголенные прутья лиственного леса тощи и жалки, как волоски на старческой бородавке. Весной в несколько дней лес преображается, подымается до облаков, в его покрытых листьями дебрях можно затеряться, спрятаться. Это превращение достигается движением, по стремительности превосходящим движения животных, потому что животное не растет так быстро, как растение, и которого никогда нельзя подсмотреть. Лес не передвигается, мы не можем его накрыть, подстеречь за переменою места. Мы всегда застаем его в неподвижности. И в такой же неподвижности застигаем мы вечно растущую, вечно меняющуюся, неуследимую в своих превращениях жизнь общества, историю.
Толстой не довел своей мысли до конца, когда отрицал роль зачинателей за Наполеоном, правителями, полководцами. Он думал именно то же самое, но не договорил этого со всею ясностью.
Истории никто не делает, её не видно, как нельзя увидать, как трава растет. Войны, революции, цари, Робеспьеры — это её органические возбудители, её бродильные дрожжи. Революции производят люди действенные, односторонние фанатики, гении самоограничения. Они в несколько часов или дней опрокидывают старый порядок. Перевороты длятся недели, много годы, а потом десятилетиями, веками поклоняются духу ограниченности, приведшей к перевороту, как святыне.»33
Аня повернулась к нему, на ее лице застыло ожидание, он пытался понять, что она от него хочет.
—
— «Доктор Живаго», — не сразу ответила Аня, она подошла к плите, помешать жарящуюся картошку, — не читал?
Игорь отрицательно покачал головой.
— Роман о революции, которой нельзя избежать, в ее события невозможно вмешаться, она накроет человека как стихия. Ты окажешься в ней песчинкой, тебя затянет дух времени, но заметишь ты это далеко не сразу. По-моему, отличная метафора- жизнь, как вечно растущий, постоянно незаметно изменяющийся лес, тонкая философия.
— Хрень какая, историю каждый день делают сильные люди. Это право надо заслужить, а вот такие созерцатели, только мешают своей пустой болтовнёй, пиз… — он запнулся, сглотнул гневный комок и продолжил, — балаболы они обыкновенные…
— Серьезно, — Аня перебила его, откидывая волосы за спину.
Он не понимал, почему она разозлилась, ему вообще не нравилась тема революции, уже несколько месяцев их на работе гоняли в хвост и в гриву из-за очередного витка недовольства в народных массах. Ждали выборов в Государственную думу. В обществе намечался сильнейший раскол. Уже не первый год люди были недовольны: еще с момента отмены льгот в 2004 году, потом эти тупые «Марши несогласных». Игорь вспомнил, как на заре его карьеры он писал рапорты о митингах, работы бумажной было выше крыши, она выматывала и отравляла жизнь. Сейчас в кулуарах шептались о готовящихся масштабных протестных движениях, которые необходимо подавить в зачатке, чтоб не допустить новых лозунгов «Нет полицейскому государству!» и «Россия без Путина».
Продолжать разговор не хотелось, он встал, подошел к ней, обнял за грудь. Она вспыхнула молниеносно. Он чувствовал, как напряглась ее спина, сердце застучало быстрее. Аня нервно сглотнула и откинула его руки. Этого он не ожидал. Игорь повторил попытку, на этот раз более яростно прижал ее к себе, коснулся губами шеи. На сковородке трещало масло, Аня лихорадочно мешала картошку, передернула плечами.
— Что не так? — прорычал он, хватая ее за руку и разворачивая к себе.
— Ты, вроде, есть просил, — негодующе заявила она, — теперь жди.
Но он не хотел и не мог ждать, ее отказ, только сильнее разжигал в нем желание, ревность к неизвестному Д, размышление о революции и ее неизбежности взбесили Игоря. Словно пушинку он оторвал Аню от пола, скинул все со стола. Она вырывалась, ее глаза яростно блестели. Силы были априори не равны, под его настойчивыми грозными поцелуями Аня снова сдалась.
Ставя перед ним тарелку, она смотрела на красные пятна, расплывающиеся по ее запястью. Случайно ли он сделал ей больно? Что сейчас произошло, хотела она этого или нет? Игорь тоже увидел синяк, оставленный своей рукой, по его лицу пробежала тень, губы дрогнули в странной хищной полуусмешке.
— Извини, — выдавил он из себя, — я был слишком груб, — голос его не выражал сожаления, — я хочу поехать на выходные в Териберку, ты поедешь со мной?
— Нет, — тихо и вкрадчиво ответила Аня.
— Почему? — с ненавистью почти крича, вопрошал он.
— Я уезжаю через 2 дня домой, хочу увидеть друзей и маму, — спокойно говорила она. Аня не понимала, что его так бесит, почему он не допускает и мысли, что у нее есть своя жизнь.
— Домой, — он со звоном бросил вилку на стол, глаза налились кровью, — когда ты собиралась мне об этом рассказать?