И это пройдет…

Чистякова Вера

Со мной романтичный герой.

Взглядов игра, и ресницами взмах.

Огонек зажигалки, мелькнувший впотьмах.

Мурлыканье ветра, струн перебор,

И на предплечье индийский узор.

Касание рук, румбы шаг, поворот

Арабскою вязью крадутся в блокнот.

В старой парадной, под сенью перил,

Ты

красную нитку мне подарил.

И скрипнула дверь, нарушая покой,

На полке стеклянной ночной часовой-

Лукавой Мадонны фарфоровой взор,

С образа древний безмолвный укор.

Поля закончила читать. В машине повисла тишина. Аня сглотнула. Это были одни из первых ее стихов, посвященных Даньке. Она не понимала, почему подруга их запомнила, ритм неровный, слова, словно залежалый рахат-лукум. Эх, глупая, дура. Почему было просто не признать правду, что она влюблена в этого мальчишку по самые уши. Может всем было бы проще? Но теперь уже ничего не изменишь.

— Покатаемся? — предложила Полина.

Аня кивнула, говорить не хотелось. Мимо проносились спящие дома. Моргали желтым огнем светофоры. Басы отстукивали глухой ритм. Девушки молчали, каждая думала о своем.

***

— Ты обязательно должна мне помочь, я первый раз в жизни работаю в лагере организатором, у нас форс-мажор, — вопила в трубку Мира, — пожалуйста, приезжай, помоги мне.

Аня замерла, не так она планировала провести лето. Они с мамой хотели выехать на дачу, но неожиданно ее отпуск перенесся из-за департаментской проверки. Аня не хотела сидеть в городе, часто ходила на пляж, жара стояла неописуемая. Поехать к подруге в лагерь было неплохим решением. Всего несколько недель. Там определенно будет весело.

— О боже, ну хорошо, — согласилась Аня.

— Я тебя обожаю, — радостно крикнула Мира и отключилась.

Аня не переставала удивляться тому, как изменилась подруга после того, как она послала Вовку и бросила ночные танцы. Мира постоянно работала, организовывала праздники, пекла на заказ торты, мастерила предметы домашнего интерьера. Их с мамой квартира больше напоминала домашнюю мастерскую. Теперь она работает организатором в лагере, что дальше — Олимпиада в Сочи? Аня набрала Андрея.

— Привет, — недовольно буркнул он, — я очень занят, что ты хочешь, говори быстрее.

— Я еду с Мирой работать в лагерь детский, — скороговоркой сказала Аня.

— Я понял, тебе это зачем? — удивился муж.

— Мама не может сейчас пойти в отпуск, а Мира очень просит, мне бы хотелось ей помочь, — ответила она.

— Хорошо, как хочешь, я приеду не раньше, чем через месяц, ты вернешься или мне к тебе? — уточнил он.

— Приезжай ты, — стараясь быть веселой, произнесла Аня.

— Хорошо, ну давай, пока, люблю тебя, — быстро ответил Андрей и, недослушав ответ, положил трубку.

Аня посмотрела на телефон. Вот так всегда, он занят, ему некогда, люблю, пока. Хоть бы раз спросил, как у нее дела! Аня зло бросила телефон на кровать и пошла собирать сумку.

Она распахнула шкаф. На нее смотрели горы ее старой одежды. Розовое платье с пайетками, джинсы с вышивкой и клешем от бедра. Белая прозрачная марлёвка. Неужели она это носила? А на верху что за коробка? Аня потянула узорчатый картон. В нем что-то гремело. Поставив коробку на диван, она открыла крышку. В глубине спрятались разные ее безделушки, видимо мама собрала их, но не решилась выкинуть. Аня взяла большую ракушку,

привезенную Олей из Крыма, понюхала, ей показалось, что она до сих пор пахнет морем. Под ней прятались валентинки, записочки, открытки. Аня взяла одну, где две подружки сидели на скамейке и ели мороженое: «С днем рождения! Пусть тебе всегда и во всем везет! Мира.» Под большими буквами красовалась рыжая кошка с бантом на шее. Аня снова заглянула в коробку, что там еще? Глиняный подсвечник, который она лепила 3 недели перед Новым годом, но так и не закончила, подушечка для иголок, коллаж из Питера: Петергоф, Васильевский остров, «Аврора». Под фотографиями голубой дневник с плюшевым медвежонком, запертый на золотистый замочек. Аня взяла его в руки. Желание открыть дневничок было очень сильным, она вытащила из волос шпильку и сунула в замок. Он тихонько щелкнул и открылся. Аня пролистнула несколько страниц, номера телефонов и характеристики мальчишек, с которыми она дружила или просто была знакома, ее не интересовали. Она хотела увидеть свои рисунки, стихи и песни. Ага, вот они. Ровные буквы, написанные зеленой ручкой, висели на строчках:

«Фенечки, ленточки, красная нитка и куриный бог-

Стандартный набор для школьницы.

Все также читаю Vogue,

И праздную день Святой Троицы.

Хотелось бы мне научиться вязать

Иль штопать носки вечерами.

Но видно удел языком мой чесать

По телефону часами.

А может у бара за стойкой сидеть,

Призывно встряхнув волосами,

С томною страстью на тортик смотреть,

Плакать в обнимку с весами.

В мыслях моих то канкан, то погост

Сменяются скоростью звука,

И ты для меня, как всегда, не прост,

И очень похож на глюка.

Наверно, пора записаться к врачу,

Просить прописать препараты,

А может спустить все финансы к нулю

И голодать до зарплаты.

Стихами моими полнится дом,

А с виду кажется-пылью,

Короче, с домашним уютом облом,

А сказки кажутся былью».

Как же давно это было. Она пролистала дневник до конца, сколько строчек, горьких и радостных. Теперь они не казались ей такими уж плохими. Аня не писала почти 2 года. Сейчас, когда в ее жизни появился Игорь, у нее снова чесались руки. Она с размаху плюхнулась за письменный стол, в подставке стояло фиолетовое перо, привезенное ей из Пушкинского музея. Она вывела первые слова:

«Карты свечи, ночь темна,

Знаю точно-я больна.

Душно в комнате моей,