i f36931a51be2993b

Admin

– Леон, я понимаю твое горе, но мы должны уходить. Идем! Эдварда обнаружат здесь. И подумают на кого-то слуг. Все они будут отрицать - и убийцу не найдут никогда. Честь семьи будет спасена. Мы все останемся живы и свободны!

– Кровь...
– прошептал Леон.

Полина поняла неправильно:

– Совсем немного. Я ее уберу, вот так.
– Кружевным платочком быстро и аккуратно она стерла дорожку алых капель, отмечающую путь юноши.

Как же быстро промокает тонкий шелк...

И какой невозможный ужас отразился в глазах несчастной вдовы! Через что она проходит по вине горе-возлюбленного! Но Полина опять выдержала.

– Леон!
– любимая взяла его за руку. Теперь и ее ладонь - в крови. Кровь к крови...
– Леон, пора уходить!
– подтолкнула она его к открытой потайной двери.

Юноша, шатаясь как лунатик, шагнул в коридор. Бездумно двинулся вперед...

И остановился.

– Я сам...

Храбрая спасительница взяла на себя самое страшное. Открыть дверь.

Потому что слуги не могли убить лорда в запертом изнутри кабинете. А потом пройти сквозь стены.

И закрыть дверь они не могли. Ключи есть лишь у лорда и леди.

Взяла ли Полина связку? А если заскрипит замок?!

Леон рванулся назад, но на пути столкнулся с возлюбленной.

– Уже всё!
– прошептала она, запирая спасшую их потайную дверь.

Юноша успел сделать лишь два шага, когда в кабинете послышался шум. А затем - вскрик.

Творец милосердный, они едва успели!

Ужас приковал к месту. И внезапно нахлынула слабость. Ноги налились свинцом....

– Быстрее!
– Полина почти тянет отцеубийцу на себе.
– Быстрее - или всё зря! Еще чуть-чуть, Леон. Потерпи, мой хороший...

В покоях мачехи он бездумно опустился прямо на пол. Она сама вернула гобелен на место.

– Леон, помоги, - молодая женщина опустилась на колени. Как всего час назад - он сам... Быть может, на том же месте! А Полина уже скатывает ковер.
– Завтра вынесем из замка - вместе с одеждой. Теперь ты должен переодеться, и я - тоже. Вдруг всё-таки попала кровь? Вот так... и сюда.

Матушка говорила, этот сундук не открывали лет сто. Даже ключ давно потерян.

Значит, не потерян...

Ковер перевалился через край с глухим стуком. Как земля - на гробовую крышку.

– У меня есть одежда Эдварда. К счастью, вы носили одни цвета. Теперь это нас спасет. Отвернись. Я тоже отвернусь.

Так они и раздевались - спиной друг к другу. Будь это часом раньше - Леон не удержался бы оглянуться. Но то, что случилось, выжгло даже желание. Юноша вяло скинул окровавленную одежду, натянул отцовскую...

Ветер воет в ставнях. А в тон ему - волки. Их голоса уже не мерещатся.

А судя по крику - тело нашли.

Непонятно, как выбраться

из покоев Полины незамеченным. Но об этом Леон думать не в состоянии. Как и о чём-то другом...

Сейчас же сюда кто-нибудь придет! Творец милосердный, спаси и помилуй!..

– Леон!

Он обернулся.

Мачеха уже полностью одета. Не в пеньюар, а в домашнее платье. Не голубое - его любимое, а тёмно-бордовое. И сверху - темная накидка. Почти траур.

– Быстрее!

Ее одежда полетела в сундук, его - следом. Полина вмиг провернула ключ и сунула глубоко за корсаж.

– Всё!
– устало прошептала она, садясь на широченную (супружескую!) кровать.
– Сундук - старинный, бабкина рухлядь, ключи давно потеряны... Нет, не всё, - со сноровистостью опытной горничной молодая женщина застелила постель, разгладила складки.
– Садись!
– она почти втолкнула пасынка в слишком мягкое кресло.

Достала ратников, сама села напротив.

Доска привычно легла на тонконогий столик. Между обитыми голубым шелком креслами. Мягкими... как постель в камере смертников.

Ратники... Леон с отцом часто просиживали за игрой - часами. Еще до восстания.

Папа иногда поддавался сыну...

Полина расставила фигуры, будто партия идет минут сорок - не меньше. Причем соперники действительно "играли", а не "абы как" понаставили "ратников".

Полина почти всегда проигрывала Леону, это Ирия выигрывала. Но, оказывается, мачеха за доской - ничуть не хуже сестры. Да она - просто великолепный игрок!

О чём он думает?! Какая разница, кто как двигает ратников? Над головой висит обвинение в убийстве родного отца!

Рука бездумно сжала первую попавшуюся фигуру.

И за дверью раздались неотвратимо-тяжелые шаги. А спустя полный липкого страха миг - громкий, уверенный стук в дверь.

3

Так не бывает!

Ирия ожидала от будущего чего угодно. Но не папиной внезапной смерти.

Девушка еще с порога поняла всё. Бросаясь к отцу, падая на колени - уже знала: поздно.

А надежда рвала сердце: нет, жив! Будто краем сознания Ирия отметила что-то неуловимое. А понять за пеленой горя - не смогла...

В раннем детстве Ирия подхватила болотную лихорадку. Даже тогда не трясло так жутко. Руки не слушаются...

Но кинжал нужно вытащить. Папе же больно!

Осторожно вытащить, зажимая рану... А потом - перенести раненого из кабинета, уложить поудобнее...

Бесполезно в кровь кусать губы - слезы вот-вот хлынут горной рекой!

Папа жив! Он не может умереть! Не теперь - когда они, наконец, помирились, когда всё поняли. Когда они снова есть друг у друга!