i f36931a51be2993b
Шрифт:
4
Элгэ никогда не была разнеженной барышней. И всё же слишком ждала совсем другой опасности. И только потому расслабилась - под осторожно разбирающими волосы умелыми пальцами Мэлли...
Тревога кольнула сердце шипом дикой розы. И обожгла здоровенным пуком крапивы!
Тело тоже - умнее головы. Сама Элгэ опомнилась - лишь узрев совсем не крестьянское лицо горничной перекошенным от ужаса. И от боли.
Конечно, ничего приятного - когда рука вывернута
Извини, горе-убийца. Элгэ не настолько хочет умереть!
Правой, свободной рукой аккуратно вынуть из ослабевших пальцев острейшую алмазную шпильку. Едва не вонзившуюся в горло. Кое-кому - витающему в облаках.
А теперь - легкое движение левой. И не смеющая заорать девчонка плавно опускается на тощие колени.
– Кто тебя подослал?
– глядя сверху вниз на несостоявшуюся убийцу, как можно равнодушнее поинтересовалась Элгэ Илладэн. То есть простите - Мальзери, чтоб этому титулу!
Мэлли - или как там ее зовут?
– молчит. Сжала зубы, чтобы не заорать. Побелевшее лицо искажено болью, чепец сбился, глаза - полны страха. Пополам со злостью.
Девчонке - конец. И она - полная дура, если этого не понимает. А наниматель - не Валериан Мальзери. Иначе полный дурак - уже он.
Но даже в этом случае Мэлли - покойница. Ни неудавшихся исполнителей, ни слишком много знающих свидетелей в живых не оставляют.
– Принц Гуго Амерзэн?
Молчит. А сюда в любой миг может кто-нибудь войти. Еще один покушающийся, например. Или муж - за супружескими правами.
– Говори - если хочешь жить!
В глубине глаз - таких светлых, что кажутся белыми - что-то плеснулось. Кажется, надежда. Но всего на миг.
– Я дам тебе еще подышать воздухом и полюбоваться солнцем и звездами - если скажешь правду. Это в моей власти. Ну!
– Элгэ слегка встряхнула пленницу. Едва не выдернув ей руку из сустава.
– Считаю до трех. Один, два, три...
– Я сама!
– слабо пискнула Мэлли.
– Что?
– Я сама! Я люблю господина Юстиниана! Он... он иногда приходит ко мне. Приходил...
Врет? Или нет? Илладийка едва сдержала вновь рвущийся из горла дикий хохот. Неужели всё - столь просто?
– Ты - совсем дура? Убьешь меня - будет другая. Еще одна знатная корова, которую выдадут за "господина Юстиниана". Ты всех собралась резать?
– Господин Юстиниан хотел меня отослать...
Так. Любовь, да еще и месть.
– Когда к тебе, говоришь, господин Юстиниан приходил в последний раз?
– Когда приезжал в отпуск. В Месяце Сердца Зимы...
Зимой. Всё-таки - дура...
– Меня решили отправить в деревню... А кому я там нужна? Порченый товар...
– А слёзы, похоже, настоящие.
– Дядька выдаст за старого вдовца или за пьяницу!..
То ли горе-убийца выдумала эту историю, чтобы разжалобить именно
Тебе не хотелось чужих тайн? Получай чужую грязь - свеженькую! Хотя нет - залежалую аж с зимы.
– А теперь слушай меня. Я сохраню твою тайну. А ты станешь одной из моих служанок. Будешь выполнять все мои приказы. И только попробуй удрать или повторить попытку! В следующий раз я не стану тебя покрывать. Кстати, за покушение на виконтессу (и урожденную герцогиню) тебя ждет даже не плаха - виселица. А за удавшееся убийство - четвертование, если ты еще не знала.
– Вы...
– Нет, столько радости во всего двух глазах вмещаться просто не должно.
– Вы оставите меня при себе?! Меня не отправят к дяде?!..
Дай Элгэ волю - никого бы не отправили ни к какому дяде! Как и к любому подневольному жениху.
А всё остальное дуреха пропустила мимо ушей. Конечно. Подумаешь - какое-то четвертование, когда впереди самое страшное - дядя... И брак с немилым.
Да ладно, Элгэ. Давно ли сама поняла, что самое страшное - это всё-таки смерть? Потому что лишь она - неисправима и окончательна. И не оставляет надежды - ни на отмщение, ни на счастье.
Супруга Юстиниана Мальзери подавила не слишком веселую улыбку. А волосы отныне будем укладывать и расплетать сами. Просто обойдемся без сложных причесок. До самого Аравинта.
Впредь - никаких горничных в опасной близости от горла. Даже радостных, раскаявшихся и по гроб жизни обязанных.
– Ладно, иди. Понадобишься - вызову.
И выполнишь всё за милую душу. Если жить хочешь.
– Да... если мой супруг стоит в коридоре - попроси его подождать еще. Я пока не готова.
Вот это Мэлли сообщит "супругу" с удовольствием. А с еще большим передала бы, что "госпожа" вообще не желает его сегодня видеть. И никогда впредь.
И с не меньшей радостью отдала бы такой приказ сама Элгэ. Но здесь уж ничего не поделаешь...
Едва за влюбленной служанкой закрылась дверь - илладийка сама, без всякой помощи, расшнуровала платье. И аккуратно, через голову, стянула. Мэлли - всё-таки дура. Следовало подождать для убийства именно этой минуты. И - кинжал в спину.
Белый шелк невесомой тенью лег на спинку кресла. Отныне платье - мертво. Никто, кроме дочери жениха и невесты, не вправе надеть его. А дочерей от Юстиниана у Элгэ не будет точно.
И древние боги Илладэна - мертвы. Потому что не разгневались.
Впрочем, они молчат много веков. То ли с какой-то королевской фаворитки, то ли еще раньше.
После принятия веры в Творца алое платье невесты стало позором. А его стараются скрыть. Разве что дядька Мэлли не станет церемониться с племянницей... И будущий муж - старик или пьяница - не обязан даже изображать уважение к шлюхе.