I Fear No Fate
Шрифт:
За последние четыре года Мирцелла успела узнать семью Старков как свою собственную. Кейтилин была добрее и ласковей её собственной матери, и Мирцелле нравилось быть Рикону старшей сестрой. Робб и Теон, в свою очередь, были старшими братьями для неё самой и, хотя Мирцелла и знала, что однажды они с Роббом станут супругами, не было никакого намёка на романтические чувства между ними. Она понимала, что для него, взрослого мужчины, которому исполнилось восемнадцать на последнем дне наречения, было сложно полюбить маленькую девочку. Шепотки слуг о посещениях Роббом борделя в Зимнем городке доходили
Но когда Робб сейчас заботился о ней, Мирцелла верила ему и была безмерно благодарна.
— Могу ли я что-то сделать для тебя?
— Я не хочу возвращаться, — всхлипнула она, вжимаясь лицом в его широкую грудь. — Я не хочу снова видеть его.
— Кого?
— Джоффа, — всё, что Мирцелла смогла выдавить прежде, чем снова зарыдала, цепляясь за Робба, не желая отпускать его.
Робб внезапно напрягся, но это быстро прошло, когда он крепче прижал её к себе.
— Я всегда буду рядом с тобой в Королевской Гавани. И не позволю твоему брату приблизиться к тебе.
Мирцелла наконец подняла голову, заглянув в его мрачное лицо. Пытаясь сморгнуть слёзы, она выдавила сквозь зубы:
— Ты не понимаешь.
Взяв её лицо в ладони и смахнув пальцами слёзы, Робб возразил.
— Нет, милая, я понимаю.
Когда Мирцелла вновь спрятала лицо у него на груди, то подумала, что определённо недооценила интерес Робба Старка к своей невесте.
*
К тому времени, когда они достигли Королевской Гавани, Мирцелла отметила свой тринадцатый день наречения — одним лишь лимонным пирогом в гостинице во время снежной бури. Было очень холодно, Мирцелла дрожала всю дорогу и, когда они, наконец, въехали в ворота Красного замка, её плечи были укрыты тяжёлым плащом Робба. Когда их лошади остановились, Мирцелла взглянула на свой дом, который она покинула ушедшим летом, и поняла, что Королевская Гавань теперь для неё совсем чужая.
«Сейчас я принадлежу Винтерфеллу, — подумала Мирцелла, когда сир Арис помог ей сойти с коня. – И я хочу поскорее туда вернуться».
Она увидела лорда Эддарда всего лишь на мгновение ранее, чем других детей Старков, бегущих навстречу — разумеется, Арья и Бран были впереди всех. Мирцелла видела, как Робб сгрёб Арью, кружа её, словно она всё ещё была ребёнком, как Бран и Рикон затеяли шутливую потасовку. Санса крепко обнимала леди Кейтилин, и Мирцелла ждала, когда же прибудет её семья, чтобы приветствовать вернувшуюся дочь и сестру. Конечно же, Томмен будет рад её видеть: они по-прежнему обменивались письмами, Томмен подробно писал о том, как сир Лорас готовит его к рыцарскому турниру, а Мирцелла рассказывала о выходках Серого Ветра и Лохматого Пёсика.
Но пришли лишь слуги, чтобы забрать багаж и отнести его в замок, и Мирцелла попыталась скрыть разочарование, вежливо улыбаясь, пока Старки энергично приветствовали друг друга. Её взгляд упал на Теона, который молча стоял возле своего коня, и Мирцелла подумала, что теперь понимает его чувства: всегда быть частью семьи, но никогда — её полноценным членом.
— Это не может быть принцесса Мирцелла! — раздался знакомый голос, и Мирцелла
Мирцелла знала, что леди так не поступают, и что мать разозлилась бы от такого поведения, но не смогла удержаться и бросилась к своим дядям, крепко обнимая Джейме за шею. Как он и обещал, покидая Винтерфелл, Джейме посылал ей письма где-то раз в неделю. Послания от Тириона всегда были более информативными — рассказы о людях, с которыми он встретился, и о легендах, которые прочёл. А Джейме передавал ей разные сплетни и едкие замечания, задавал вопросы о её жизни на Севере. Последнее письмо прибыло как раз перед отъездом в Королевскую Гавань, и там говорилось о том, как Джоффри поранил себя собственным мечом.
— Ну а теперь вспомни про своего любимого карлика, я здесь, внизу, — по-доброму поддразнил её Тирион, и Мирцелла тут же смутилась, осознав, что теперь намного выше своего дяди.
Когда Джейме и Тирион проводили их внутрь, отец сидел на Железном Троне, а мать стояла рядом с ним. Мирцелла была удивлена тем, насколько старше они выглядели. В густой бороде отца появилось больше серебра, а его живот, казалось, вот- вот прорвёт одежду; мать всё ещё была красива, но возраст начал проступать в морщинках вокруг глаз и в уголках губ.
«Они стареют», — все ещё пыталась осознать она, приседая в реверансе.
Позже, когда мать провожала её в женские покои для встречи с Маргери, Мирцелла вздрогнула оттого, что Серсея вдруг остановилась и дёрнула за подол платья, что Кейтилин подарила ей на день наречения.
— Тебе будет нужно сшить новое платье. Ты не можешь выглядеть как дикарка на свадьбе своего брата.
— Но леди Кейтилин…
Серсея схватила её за подбородок и ущипнула за щёку, заставив замолчать.
— Ты моя дочь, а не Кейтилин Старк. Не забывай: ты Ланнистер, львица, и я не позволю тебе позорить Джоффри в день его свадьбы.
Мирцелла аккуратно поправила платье, осторожно пригладив пальцами вышивки. Она любила его, даже будучи Ланнистер.
*
Мирцелла чувствовала себя голой на свадьбе Джоффри в том платье, что ей дали.
Южный стиль намного отличался от северного. На севере одежду шили из тяжёлой шерсти тёмных тонов, тёплой и функциональной. На юге ткани были роскошными — шёлк, атлас, мирийское кружево — и предназначались, чтобы радовать глаз яркими оттенками. В детстве Мирцелла любила воздушные платья из розового шёлка, но, как правильно заметил её дядя, она больше не была ребёнком.
Её платье на свадьбу сшили в цветах Ланнистеров — малиновое, с длинными рукавами и кружевами на лифе. Вырез был глубже, чем у любых платьев, что Мирцелла носила раньше, и её грудь приподняли туго затянутым корсетом; плечи были обнажены, чтобы продемонстрировать алебастрово-белую кожу, а волосы спрятали под золочёную сетку. Мирцелла для себя решила, что её мать выглядела именно так, впервые приехав в столицу. Несмотря на все усилия, Мирцелла не смогла добиться разрешения уменьшить декольте, и она почувствовала, что краснеет, впервые увидев своё отражение в новом платье.