И грянул бой
Шрифт:
Полковник отдал команду нескольким сопровождавшим его офицерам, и в руках у двух появились подзорные трубы.
Тем временем отобранная Паньком сотня казаков съехала с дороги, растянулась цепочкой и медленной рысью направилась к облюбованному Гордиенко кусту. Первым с мушкетом поперек седла трусил один из куренных атаманов, замыкал цепочку сотник. Достигнув куста, куренной натянул поводья, заставив жеребца заплясать на месте, а сам, привстав на стременах, вскинул к плечу мушкет. Выстрел — и пушкарь, подносивший к орудию на крепостном валу зажженный фитиль, выронил его из рук и упал подле лафета. Куренной, уступая свое место следовавшему за ним казаку, рванул поводья, огрел жеребца нагайкой и бросил его в карьер. Второй выстрел — и еще
У куста появлялись все новые казаки, мушкетные выстрелы гремели один за другим, артиллеристы на крепостном валу все чаще падали замертво на орудийные площадки. Наступил момент, когда все пять пушек смолкли, и казачьи пули начали разить высыпавших на вал и взобравшихся на крепостную стену русских пехотных солдат, решивших поглазеть на неприятеля и пострелять в него из мушкетов. Когда в крепостной ров со стены свалились несколько трупов, оставшиеся в живых артиллеристы и пехотинцы стали покидать вал и стены, и запорожцам пришлось вести огонь уже по стремительно разбегавшимся, полусогнутым фигурам врагов, а замыкавшим цепочку сечевикам вообще досталось стрелять на авось по амбразурам и смотровым целям в крепостной стене и двух ближайших к ним сторожевых башнях.
Подскакавший последним к кусту сотник не увидел на валу и стенах ни одного человека, там лишь валялись трупы да сиротливо стояли орудия. Надеясь на удачу, Панько остановил коня, поднялся в полный рост на стременах и замер с мушкетом у плеча, не спуская ни на миг внимательных глаз с верхушки крепостной стены и башен. И счастье улыбнулось казаку! На смотровой площадке одной из башен появился русский офицер в расшитом позолоченным галуном мундире и, размахивая шпагой, принялся что-то кричать, перегнувшись по пояс через защитную стенку смотровой площадки во двор крепости. На одинокого казака в поле офицер попросту не обратил внимания, всецело поглощенный, видимо, попыткой заставить уцелевшую орудийную прислугу возвратиться к пушкам.
И напрасно. Тщательно прицелившись, сотник нажал на спусковой крючок мушкета, и офицер, захлебнувшись в крике, выпустил шпагу и повис вниз головой на защитной стенке смотровой площадки. Вытянув коня нагайкой, Панько под радостное улюлюканье и свист сечевиков стал догонять свою сотню.
— Что насчитали твои наблюдатели, пан полковник? — спросил Гордиенко у командира шведского эскорта.
— Один насчитал сорок два попадания, второй — сорок одно, — сдержанно ответил полковник. — Для ровного счета остановимся на сорока. У вас прекрасные стрелки, господин запорожский гетман, — не удержался он от похвалы. — Королевская армия гордилась бы такими солдатами, в моем полку каждому подобному стрелку не было бы цены, и он состоял бы на особом счету.
— Разве это стрелки, — пренебрежительно сказал Гордиенко. — Так, просто хлопцы, научившиеся владеть мушкетом и непривыкшие попусту жечь порох. Но имеются среди моих казаченек и отменные стрелки, те, что на таком расстоянии на полном скаку птицу на лету пулей сшибают. Коли стрельбу сейчас вели бы они, с вала и стены не удрал бы ни один москаль, все остались бы лежать под солнышком навсегда.
— И много у вас таких отменных стрелков? — поинтересовался командир эскорта.
— Не особливо много, но душ шестьсот наберется. Постараюсь, пан полковник, чтобы вы лично увидели их работу в будущих наших совместных сражениях против царских войск.
— Не сомневаюсь, что это будет восхитительное зрелище.
Урок, преподанный запорожцами полтавскому гарнизону, пошел ему на пользу. За все время дальнейшего следования колонны мимо крепостных стен с вала не прозвучал ни один выстрел, хотя подле орудий виднелась их прислуга, а над стенами торчали головы в русских треуголках и казацких шапках. А ведь пора бы русскому командованию запомнить, что казаки — не солдаты, которых учат стрелять залпами, с близких дистанций, в плотном строю, не давая толком прицелиться и даже удобно приложить приклад
Вам, москалям, как никому другому, стыдно этого не знать, поскольку именно вам последним из своих врагов истинное казачество показало, как надобно владеть оружием. В 1656 году, еще при жизни гетмана Богдана Хмельницкого, русский царь Алексей Михайлович, польстившись на обещание поляков возвести его на престол Речи Посполитой после смерти покуда здравствовавшего короля Яна Казимира, обещал за это по Виленскому договору, наплевав на заключенный с Украиной Переяславский договор, возвратить Польше и Литве отвоеванные у них казаками земли. Новый гетман Иван Выговский, ближайший друг и сподвижник Хмельницкого, не желая видеть Украину разменной монетой в руках России, начал против нее военные действия, и на Гетманщину вторглись русские войска [70] .
70
«Хмельницкий соединил с Московиею свободный народ, добывший себе кровавыми трудами независимость и свободу, а московское правительство имело в виду не народ, а области, случайно приобретенные, которые, при случае, можно было продать, променять, подарить, когда будет выгодно». Проф. Костомаров Н. В.
21-го апреля 1659 года русские отряды воевод Трубецкого, Куракина, Пожарского и Львова общей численностью около пятидесяти тысяч человек осадили Конотопский замок. Русские войска были усилены полками донских казаков и отрядами малороссийских казаков бывшего Генерального судьи Гетманщины Беспалого, назначенного гетманом вместо неугодного Москве Выговского. Гарнизон Конотопского замка состоял из четырех тысяч реестровых казаков Нежинского и Черниговского полков под командованием Нежинского полковника Гуляницкого, который на предложение князя Трубецкого сдаться ответил: «Мы сели насмерть и города не сдадим» и в подтверждение своих слов велел открыть по противнику огонь.
Имея армию свыше шестидесяти тысяч человек с сильной артиллерией и многочисленной дворянской и казачьей конницей, русские воеводы надеялись легко захватить Конотопский замок, однако просчитались. Нежинский и Черниговский полки состояли из опытных, закаленных в шестилетней войне с Речью Посполитой казаков, которые сражались не для того, чтобы вместо польской неволи обрести московскую. После недельной бомбардировки замка Трубецкой бросил стрельцов на его штурм, и здесь русские сполна испытали на себе меткость огня казачьей артиллерии и их отборных стрелков. Штурмующие понесли настолько чудовищные потери, что Трубецкой решил изменить тактику.
Вначале русские вели под замок подкопы, но осажденные их обнаружили и разрушили. Затем было решено засыпать землей глубокий ров, опоясывавший вал замка, и тысячи стрельцов под прикрытием непрерывного орудийного и мушкетного огня несколько раз принимались это делать. И каждый раз повторялось одно: осажденные позволяли засыпать ров до трети его глубины, потом прицельным огнем заставляли смолкнуть русскую артиллерию и покинуть свои позиции возле рва ведущих огонь стрельцов. После этого гарнизон производил вылазку, становился хозяином рва и принесенную противником землю использовал для укрепления замкового вала. Чем дольше длилась затея русских воевод с засыпкой рва, тем выше становился крепостной вал, а глубина рва нисколько не убавлялась.