И грянул бой

Серба Андрей Иванович

4

Глубокой ночью в разбитый под Батуриным русский лагерь прискакала разведывательная партия, посланная к Борзне. Доклад командовавшего ею поручика был немногословен: покинув Борзну и побывав в Батурине и Короле, Мазепа переправился через Десну, двинулся навстречу неприятельской армии, и 24-го октября его разъезд встретился с авангардом шведского кирасирского полка, после чего Мазепа в сопровождении шведско-казацкого эскорта направился для встречи с королем Карлом.

— Сколько казаков привел Мазепа к королю? — поинтересовался Меншиков.

— Целиком

полк сердюков Галагана, несколько отдельных сотен и куреней, заранее размещенных им между Борзной и Батуриным, личную охрану чинов Генеральной старшины и полковников, состоявших с ним в заговоре. Всего наберется немногим больше двух тысяч человек.

— Кто из старшин перебежал с Мазепой к Карлу?

Из Генеральных старшин покуда видели при гет... при Мазепе Генерального судью Чуйкевича, Генерального есаула Гамалию, Генерального обозного Ломниковского, неотлучно вертится подле Мазепы Генеральный писарь Орлик. Изменили Государю полковники Апостол, Горленко, Зеленский, Кожуховский, Покотило, Лизогуб, Невинчаный...

— Хватит, не желаю даже слышать имен этих предателей, — скривил лицо Меншиков. — Наше счастье, что казачьи полки действуют вперемешку с нашими, и мятежным полковникам не удалось увести ни одного. Галаган и Чечель не в счет — они с сердюками всегда были верными псами Мазепы. А кто из полковников сохранил верность Государю?

— Доподлинно известно, что, помимо полковника Скоропадского, не нарушили принесенной России и царю Петру присяги черниговский полковник Полуботок и полтавский Левенец.

— Не слыхал ли о приготовлениях шведов выступить на Батурин? Мазепа, поди, до сих пор считает его своей столицей.

— Нам повстречался казачий курень, сбежавший от Мазепы, и я снял допрос с его атамана. Каких-либо приготовлений к маршу на Батурин среди шведов не проводится. Наоборот, после того как Мазепа положил к ногам короля Карла гетманскую булаву и признал над Украиной протекторат Швеции, в ставке короля началось большое пиршество, которое, судя по размаху, закончится не скоро.

— Пускай веселятся, — усмехнулся князь, — а мы тем часом им в Батурине подарочек приготовим. Знатный подарочек, о котором они долго будут помнить, особенно когда зубы на полку положат...

Выступившие с Меншиковым из его штаб-квартиры два гренадерских полка появились в лагере к полудню следующего дня, за ними форсированным маршем прибыла пехотная бригада полковника Анненкова. И хотя за истекшее время численность казачьего полка Скоропадского выросла до двух с половиной тысяч сабель, этих сил было недостаточно, чтобы надеяться на успешный штурм хорошо укрепленного Батурина с многочисленным, решившим отчаянно защищаться гарнизоном во главе с опытным комендантом.

Несмотря на это, Меншиков не мог позволить себе находиться в бездействии, дожидаясь прибытия подкреплений из Киева от воеводы князя Голицына или от царя Петра. Мазепа был умным, сведущим в политике человеком и хорошо понимал значимость Батурина как общепризнанного центра власти на Гетманщине, а также то, насколько важно ему поднять Украину на войну с Россией из официальной столицы украинского казачества, а не из обоза шведского короля. Да и король Карл, имеющий солидный боевой опыт и неглупых советников-министров,

не мог пренебречь Батуриным как огромным хранилищем провианта и фуража, тем более при сегодняшнем критическом состоянии своей армии. Поэтому появление под городом шведских войск было лишь делом времени, а когда оно наступит, князь не знал и должен был торопиться.

Желание Меншикова взять Батурин имело и личные причины. Когда был получен донос Кочубея и Искры, на защиту гетмана встали не только его лучшие друзья из окружения царя Петра — тайный советник Шафиров и граф Головкин, но и он. Разве не был Александр Данилович на стороне Мазепы, когда тот жаловался на несправедливость судьбы и сравнивал себя с безвинно оклеветанной злодеями-старцами библейской Сусанной, а своего самого рьяного защитника графа Головкина — со всевидящим пророком Даниилом? Верил он хитрому старику-притворщику, верил. Стоит вспомнить о своем благодушии и доверчивости по отношению к Мазепе, как от стыда начинает жаром пылать лицо.

Поэтому именно он, невольный пособник Мазепы, и не кто иной, должен принять решительные и неотложные меры по пресечению последствий измены, не позволить ей распространиться дальше по Украине, не дать проникнуть в казачьи полки в Польше и Лифляндии, на границе с Белоруссией и под Смоленском. Самым ощутимым и болезненным для Мазепы ударом явился бы захват его столицы одновременно с разгромом вернейшего сподвижника полковника Чечеля и уничтожением заготовленных для шведской армии припасов. Но как с его силами овладеть Батуриным? Ждать подмоги от Голицына или царя — безрассудство, поскольку шведы могут оказаться у города раньше, но еще большее безрассудство — ничего не делать. Петр может простить ему неудачный штурм крепости, но бездеятельности и нерешительности — никогда.

Значит, штурму Батурина быть при любых обстоятельствах! Разве успех баталий и захват городов зависит только от численности солдат, количества пушек, высоты крепостных стен? Разве не могут отказаться сражаться против единоверцев и недавних товарищей по оружию оставленные Мазепой в крепости полковые казаки, как сделали это есаул Скиба, сотник Головля и неизвестный князю куренной атаман, сбежавший от изменника-гетмана уже из шведского лагеря? Да и разве все сердюки Чечеля очутились среди защитников Батурина по доброй воле?

Из рассказов бывалых генералов и по собственному боевому опыту Меншиков знал, что на конечный результат любого сражения влияет множество причин, порой самых незначительных и не берущихся в планах военачальников в расчет. Кто знает, возможно, и при штурме Батурина решающую роль сыграет именно такая причина, которую ни он, ни Чечель не могут предвидеть? Поэтому вопрос о штурме гетманской столицы решен окончательно, и да здравствует Господин Великий Случай!

Первый штурм был предпринят днем. Вначале собранные в одно место русские орудия открыли огонь по небольшому участку крепостной стены, затем на приступ двинулись два пехотных полка, немного позже — третий. Конечно, Меншиков понимал, что стрельба маломощных полковых пушек почти не причинит вреда валу и стенам, однако будет моральной поддержкой своей пехоте и приведет к потерям среди вынужденных появиться на стенах защитников крепости.