И исходит дьявол
Шрифт:
Передвигаясь по-пластунски, друзья двинулись вниз по склону. Когда до того места, где располагались столы, оставалось ярдов двадцать, они опять замерли. Рогатое чудовище, по-прежнему восседающее на троне, находилось от них теперь в пятнадцати ярдах. Пламя двенадцати свечей неестественно прямо и ровно поднималось вверх. Отсутствие движения воздуха казалось странным даже для такого укромного места. Видимость отсюда была значительно лучше, и герцог с Рексом смогли кое-кого узнать.
Саймон, как и остальные, схватил какой-то кусок и пытался зубами разорвать его на части. В этот момент
На какое-то мгновение Рексу показалось, что у него снова начался кошмар. Разум отказывался верить, что такой образованный человек, как Саймон, да и другие, судя по всему, тоже цивилизованные люди, могли вести себя таким вызывающе скотским образом. Но все было наяву. В странном пугающем безмолвии сатанисты продолжали пихаться и отбирать друг у друга еду подобно стае одичавших собак. Через полчаса все кончилось. Столы были перевернуты, а земля между ними усыпана жирными отбросами, недоглоданными костями и опорожненными бутылками.
Наконец Саймон — видно было, что он сильно опьянел, — шатаясь, отделился рт остальных, сделал несколько шагов и, обхватив голову руками, повалился на траву.
— Давай! — шепотом воскликнул герцог. — Пора действовать.
Удерживая Рекса позади себя, он уже было поднялся на ноги и собирался побежать, как в этот момент от толпы отделилась какая-то высокая фигура и подошла к Саймону. Это был незнакомец с изуродованным ухом. Еще через секунду к ним присоединились две женщины и трое других мужчин. Де Ришло заскрежетал зубами, сдерживая проклятие.
— Бесполезно, — произнес он в бессильной злобе, — придется еще подождать.
И они снова спрятались поглубже в тень.
На поляне вокруг столов пьяных, казалось, становилось все больше и больше. Участники Шабаша постепенно переместились обратно к трону, к возвышающемуся на нем идолу. Рекс и де Ришло настолько увлеклись наблюдением за Саймоном, что и не заметили, как Моката и еще несколько магистров Тропы Левой Руки соорудили у трона специальное возвышение и насыщались отдельно от остальных. Они выглядели необычно трезвыми по сравнению с изрядно захмелевшим большинством.
— Дьяволу, значит, тоже нужно питаться, — заметил Рекс.
— Конечно. По крайней мере, это совсем не чуждо высшим чинам их жреческой касты. И если я что-нибудь в этом смыслю — сейчас мы видим маленький ужин каннибалов. Их отвратительным угощением на такого рода празднествах может быть мертворожденное дитя или какой-нибудь несчастный ребенок, украденный ими и убитый для этого блюда. Голову даю на отсечение, что они едят человеческое мясо.
В этот момент к трону подтащили большой котел. Моката и другие предводители взяли каждый по куску пищи и бросили их в железную посудину. У одного из них в руке было что-то круглое, похожее на мяч. Этот предмет стукнулся о стенку котла с тяжелым тупым звуком.
Рексу вдруг стало дурно. Он понял, что герцог оказался прав, — это был человеческий череп.
— Смотри, они добавят к остаткам своей жратвы еще кое-чего и все потом сварят, — пояснил
— Но черт побери! — запротестовал Рекс. — Я не верю, чтобы они могли кому-то навредить этой людоедской похлебкой. Это ужасно, конечно, но в конце концов это глупо и бессмысленно.
— И тем не менее не станешь же ты отрицать того, что обряд Святого Причастия несет в себе определенный заряд Добра, — шепотом проговорил герцог. — Там — это плоть Христова, а здесь — как бы наоборот. Уверяю тебя, Рекс, точно так же, как с помощью освященных церковных хлебов были выполнены бесчисленные удивительные чудеса, так и этот мерзкий отвар в не меньшей степени способствует осуществлению всяческих сатанинских козней.
Рекс никогда по-настоящему не верил в Бога, но то, свидетелем чего он только что оказался, потрясло его до глубины души. Было невыносимо противно и жутко видеть, как творится надругательство над с детства священными для него вещами.
— О святой Боже! — воскликнул герцог. — Сейчас, по-моему, последует самое страшное богохульство. Не смотри, Рекс. Прошу тебя, отвернись! — он закрыл лицо руками и начал усиленно молиться. Взгляд Рекса, однако, оставался прикованным к происходящим внизу событиям.
Там, на поляне, вынесли в круг и пустили по рукам большую серебряную чашу. Очень скоро до Рекса дошло, что это за чаша, но как ее собираются использовать, он не понял, пока она не попала к человеку с кошачьей головой. Еще один из совершающих служение жрецов извлек откуда-то маленькие белые кружочки, которые Рекс сразу же узнал. Это были просвирки, очевидно специально для этой цели украденные из церкви.
Он онемел от ужаса. Прислужники Сатаны разломали их на куски и стали крошить в уже наполненный до краев сосуд. Потом один взял обломок креста, помешал получившуюся смесь и передал ее Козлиному Преподобию. Тот схватил чашу большими раздвоенными копытами, поднял и резко опрокинул вверх дном, выливая наземь все ее содержимое.
Царившая во время этого гнусного обряда тишина взорвалась истошными воплями. Вконец одуревшая и обезумевшая толпа сгрудилась над выплеснутыми крошками и с животными криками принялась втаптывать их ногами в землю.
— Фу, какая мерзость! — с отвращением выдохнул Рекс, вытирая вспотевший лоб. — Хватит с меня этой вакханалии. Сукины дети! Они же все просто взбесились!
— В данный момент это так и есть, — снова поднял голову де Ришло, — возможно, что некоторые из них — эпилептики. И уж все они по меньшей мере — ненормальные. Этот спектакль олицетворяет собой высвобождение сдерживаемых ими до поры до времени эмоций и загнанных в глубь сознания комплексов, тяготящих их грязные души и порожденных завистливыми раздумьями о несправедливостях жизни, жаждой власти, лютой ненавистью к соперникам в любви или к преуспевшим более, чем они, на каком-либо поприще. Таково единственное объяснение этого необычного бесстыдного проявления человеческой низости.