И камни плачут по ночам

Питкевич Александра

Я внимательно слушал то, что говорила княгиня, удивляясь, что она готова поступиться всем, своим именем, богатством, властью, ради того, чтобы жить в маленьком домике на берегу океана. Это казалось странным. Особенно после того, как в течение всех четырех лет брака мне не поступало от нее ни единой просьбы или намека на возмущение. Однако выходило, что и Дженай невыносимо устала от нашего положения.

Отпускать ее я, конечно, не намеревался. Не тогда, когда поверил, что все еще можно исправить. Ее нисколько не напугали угрозы, пока я не упомянул собственную

смерть. Да, это было значительно преувеличение, и в нашей нынешней ситуации ничем подобным не грозило, но я вовсе не был готов видеть во дворце другую хозяйку. Видимо, все же придется заняться женскими делами вплотную, раз сами они не справляются. И первым делом, выставить отсюда ведьму – Вати.

Но последние слова Дженай меня значительно отрезвили.

«Воспитывать чужого ребенка. Не хочу умирать».

Я только почувствовал намерение, что наполняло дворец, не отыскав, откуда тянется основная нить, а моя супруга, лишенная магии, заявляет такое, отчего пространство между нами вспыхнуло ядовито-зеленым, с невероятной скоростью перенеся меня в сторону старухи, приставленной Ксерксом.

Нет, я передумал. Вати не покинуть мой дворец. Не теперь.

А вот о безопасности Дженай стоит позаботиться.

– Я не могу дать тебе развод. Сперва выслушай, – я поднял руку, прося супругу подождать и дать мне закончить. – Я не могу дать тебе развод, но обещаю справиться с тем вопросом, который тебя беспокоит. Если ты расскажешь подробнее, откуда такие мысли и идеи. И пока я занимаюсь тем, в чем сам виноват, попустив Манен и Вати подобное поведения… Да, я отправлю тебя в летний дворец. На побережье Громкого моря.

**

Я видел, как от удивления и восторга хмурое лицо Дженай преобразилось, сделав ее похожей на маленькую девочку, получившую долгожданный подарок. Чувствуя себя так, словно сияние ее глаз подарило мне крылья, я усмехнулся:

– Пока я поставлю на место придворных и смогу гарантировать тебе безопасность. Летний дворец небольшой, и я там бывал всего-то раза два, но тебе должен понравиться. Там всего с десяток слуг и ты можешь выбрать тех, кто тебе нужен из местной прислуги. Для охраны я отправлю с тобой Архана с отрядом. Два дня до магического тоннеля, и еще день до побережья.

Дженай едва ли не подпрыгивала на подушках, глядя на меня с недоверием и восторгом, а я никак не мог остановиться, чувствуя себя в этот момент сильнее Ксеркса, могущественнее богов.

– Там нет такой жары, как здесь и есть прекрасные заводи для купания, закрытые от чужого взгляда и безопасные.

– Почему? – Дженай откашлялась, словно ей стало вдруг трудно говорить. Помолчав с мгновение и глотнув воды, княгиня опять подняла на меня свои изумительные глаза, подозрительно сведя брови.

– Почему я там не бывала раньше? Почему вы не говорили?

– Потому что ты никогда не спрашивала. Никогда не просила и не говорила, как тебе невыносимо здесь находиться. Как не упоминала и о том, что чувствуешь угрозу. И я спрошу тебя в ответ: почему?

– Потому

что это просто неприлично, – тихо, словно стесняясь собственных слов, отозвалась Владетельная.

– Этому тебя учит твоя нянька–ведьма? Что говорить со мной неприлично? – я старался сдержаться, но гнев все же прорывался наружу, напоминая, что здесь, во дворце, когда вокруг так много людей, их мыслей и желаний, мне требуются ежедневные тренировки.

– Скорее она следит за тем, чтобы это все исполнялось. Да, – скривившись, призналась Дженай.

– Тогда решено. Завтра с закатом ты отправляешься в летний дворец. Без Вати. И надеюсь, ты не слишком расстроишься, если по возвращении не найдешь ее больше в моем городе. Что же касается остального – я это так же решу. Ты мне веришь?

Я с нетерпением ждал ответа, удивившись, что меня он так сильно волнует. Кажется, я даже не решался вздохнуть, пока Дженай не кивнула.

– Хорошо, – отвернувшись, чтобы выражение лица ненароком не выдало моего облегчения, кивнул, – тогда вели слугам собирать вещи. Слишком много не бери, чтобы не растягивать караван слишком сильно. А я позабочусь об остальном.

Дженай, несколько растерянная, но, кажется, счастливая, поднялась с дивана, благодарно улыбнувшись.

– Дженай, – чувствуя, что не могу отпустить ее просто так, позвал княгиню, когда она была уже почти у дверей.

– Да? – княгиня обернулась, распахнув свои чистые, сверкающие глаза, от чего мое сердце пропустило удар.

– Погоди мгновение.

Подойдя ближе, с удивлением понимая, насколько хрупкая и миниатюрная особа моя супруга, я быстро нагнулся, воруя у нее поцелуй. Пока она не очнулась и не успела отстраниться. Но Дженай замерла, словно парализованная, не делая попыток сбежать.

Осадив себя, сдерживая рвущиеся наружу желания, я отступил, глядя, как пылают щеки супруги, как ярко горят ее глаза.

– И больше никаких зелий, – тихо, больше для того, чтобы как-то расшевелить жену и просто что-то сказать, произнес я.

– Ага, – совсем не по этикету отозвалась она, вскинув руку и касаясь в неверии собственных губ.

– Иди, – я едва сдерживал смех, рвущийся наружу, и с удовольствием провел бы еще немного времени в компании жены, но нужно было действовать, пока у меня есть преимущество. – Салик!

Дверь распахнулась, и слуга склонился в легком поклоне. Кажется, сегодня ему было много лучше, чем в день моего приезда. Жаль, что лечения не хватит надолго.

– Слушаю, мой князь.

– Проводи Владетельную в ее покои и поставь охрану. Кроме личных слуг ее запрещено беспокоить кому-либо. Даже Манен и Вати. А последнюю пришли ко мне. Немедленно. Сенаторы пусть немного подождут и обсудят вопросы между собой, чтобы у них было готовое решение к тому моменту, как я освобожусь. И адъютанта ко мне. Пелеха. Все.

Наблюдая за тем, как Дженай, плавно покачивая бедрами, покидает кабинет, я усмехнулся. Мне предстояла война в собственном дворце. Скрытая и тактически сложная. А это я умел лучше всего на свете.