И камни плачут по ночам

Питкевич Александра

Смотритель дворца выглянул в окно, отчего тонкая шея стала еще длинней, словно у древней черепахи.

– Гостевые Голубые покои, Зал Ночного света и комнаты самой Владетельной. И эта, – тихо, не привлекая внимание сенаторов, отозвался этот скрюченный человек.

Переведя взгляд с супруги, что изящно нагнулась над цветами, вдыхая их аромат, я выразительно посмотрел на слугу. В очередной раз подтверждая, что не ошибся в нем, Салик медленно склонил голову, и мелкими шагами покинул комнату. Нужно будет узнать, как он себя чувствует. Иногда боли в искалеченном

теле становятся слишком сильными и придворный клирик не всегда может с ними справиться. Но Салик никогда не скажет об этом сам.

– Этим вы оправдываете пожар в стеклодувных мастерских? – устав слушать грызню, пусть и прикрытую каким-то подобием официального общения, спокойно задал вопрос. В комнате установилась мгновенная тишина.

Дженай, взяв в руки один из фонарей, присела на корточки, выискивая что-то под кустами, а затем неожиданно отскочила, громко вскрикнув и едва не упав. Внутри что-то встрепенулось. Хотелось быть рядом, чтобы поймать ее, поддержать. Чуть напрягшись, усилил слух, чтобы не пропустить ничего важного, но Владетельная уже смеялась.

– Ежик! Какие большие уши! – махнув рукой совсем юной служанке, Дженай подозвала и ее посмотреть на ночного гостя. – Давно не видела их в нашем саду.

– Так лето же, Владетельная, – нерешительно, оглянувшись по сторонам, словно опасаясь Манен, отозвалась девушка. – Если здесь будет достаточно воды и еды, не думаю, что ваш колючий гость куда-то уйдет.

– Думаешь, сумеем его прикормить? – сейчас Дженай была совсем другой, свободной и счастливой. Как тогда, когда я увидел ее впервые в своем дворце. – Тогда нам надо мяса и воды.

– А разве не яблоки? – я не сразу заметил, что улыбаюсь, слушая этот разговор.

– Глупости какие, – Владетельная сидела на корточках перед кустом, тихо посмеиваясь. – Он же хищник. Где ему в пустыне брать яблоки? Вот скорпионы, змеи. Жучки всякие – это да, его еда.

– Владетельная, вы простите, но я не хочу ловить скорпионов, – со слезами в голосе взволнованно отозвалась служанка. Видно, она не так давно служит во дворце.

– И опять глупости, – фыркнула Дженай, – никто и не заставит тебя заниматься этим. Сходи на кухню, пусть дадут немного свежего мяса из холодной. Совсем чуть-чуть надо. Когда я была маленькая, к нам часто приходили ежики. Не такие большеухие и почти черные, но они также смешно фырчали…

Очнувшись от подглядывания, понимая, что мне уже минут пять толкуют о причинах пожара в стекольной мастерской, я прищелкнул языком, заставляя сенатора замолчать.

– Мне не слишком это интересно, благородный, – признался, все так же глядя в окно. Столько изящества в одной маленькой женщине. Столько огня и любви к жизни, почти потухшей под гнетом глупых правил. Нет. Так не пойдет. – Вы все еще оправдываетесь, словно это имеет значение. А между тем из столицы пришел вопрос, когда все будет восстановлено. И мне не слишком приятно отвечать на это «я не знаю». Просто потому, что мои сенаторы не сумели договориться.

– Но Стратег, если бы мастерская относилась

к владению кого-то одного из нас, я уверен, вопрос давно уже был бы… – снова игры в перетягивание одеяла. Кому достанется мастерская, кто получит больше власти.

– Этого не будет. За производство отвечает гильдия мастеров. Ваша же задача создать им условия. И я спрашиваю в последний раз: что вы можете им предложить?

– Если Владетельный позволит, – Хадасан. Умен, все же. Дождался, пока остальные покажут себя неподготовленными, и теперь предлагает решение. Стоит быть внимательным. Из него вполне получится достойный сенатор. Если сумеет удержать свои страсти.

Я кивнул, показывая, что слушаю, хотя не сильно вникал в вопрос. Будет еще множество ночей в одиночестве, когда заняться будет нечем кроме как городом. Ночей, когда я не смогу наблюдать за Дженай.

– Я подготовил небольшой проект по перестройке мастерских, – судорожный вздох, в котором явно читалась плохо сдерживаемая ненависть, послышался от одного из сенаторов. А вот и первый претендент на разжалование, – но он требует доработки. Если вы позволите и дадите мне три дня, я обещаю предоставить вам вполне готовые чертежи.

Хадасан немного нервничал, явно недосказывая, но об этом можно было бы подумать и после.

– Ты можешь показать мне предварительный вариант сегодня? – я давно хотел перестроить мастерские, но гильдия слишком упряма и не согласилась прервать работу, даже ради улучшений. Теперь же вынужденный простой половины цехов сделал их куда более покладистыми. И торопливыми, раз они в первый же день моего пребывания сумели доставить петицию с жалобами на сенат.

– Если вы позволите мне отлучиться, – голос Хадасана дрогнул, но молодой государственник справился с собой, – то к часу Печали я вам их предоставлю.

– Вперед. Все можете быть свободны, – от их болтовни только звенело в ушах. Работы было много, а помощь нынешних сенаторов выглядела больше помехой. Впрочем, не всех. – Левей, останься. Поговорим.

**

Дождавшись, когда двери закроются, я отошел от окна к столу, за которым остался сидеть самый старый из сенаторов, Левей, и, стянув с пальца кольцо с печатью, положил на полированную поверхность. Несколько секунд разглядывая этот символ власти, мой наставник снял свое, не столь массивное, и положил рядом.

– Удивлен, что ты хочешь поговорить со мной не как со слугой, а как с наставником. Давно тебе это не требовалось, и я был уверен, что не понадобиться больше никогда.

– И я так думал, Левей. Но, как видишь… – чуть растянув губы в подобие улыбки, кивнул.

– Ты будешь снимать сенаторов, – не вопросом, а вполне уверенно констатировал старик, поглаживая короткую белую бороду. – И просишь меня еще немного побыть в этой должности, чтобы не перевернуть весь город.

– Я помню, что обещал отпустить тебя, но ты все видишь сам. Я вынужден так поступить. Сенат должен служить на благо города, а не для личной выгоды.